— Тоже верно, — согласился Камень. Он шагнул к Олегу и, хлопнув его по плечу, тихо проговорил: — Боюсь, мир на этом ковчеге долго не продержится, так что будь готов. Кормой к юнге не поворачивайся. Лучше, чтобы наоборот. Ты хорошо меня понял?
— Не совсем, — проблеял Гарин.
— Веди себя культурно, под ноги не плевать, матом не ругаться, — добавил Камень нарочито громко и направился за Шипром.
Как только оба вора скрылись в темной рубке, Татарин вновь почувствовал себя капитаном шхуны. Он небрежно смерил Гарина взглядом и просвистел что-то блатное сквозь кривую фиксу. Олег опустил глаза — таким образом иерархия на палубе была установлена, и молодой бандит тут же потерял к нему интерес.
Неизвестно, о чем грезил юнга до появления гостей, по он определенно коротал вахту в мечтаниях, и это была какая-то «войнушка». Не стесняясь Гарина, детина водрузил на край фальшборта натовский пулемет и принялся бджикать и ту-ту-тукать в сторону леса, кося мнимого противника мнимыми очередями. Олегу даже сделалось неловко, словно он застал старшего брата за единоличным сексом. Причем конфуз заключался не в том, что застал, а в том, что — старшего. Не важно, сколько лет было Татарину по паспорту, и не важно, был ли вообще у него паспорт. В руках он держал мощное оружие, заряженное не воображаемыми, а вполне реальными патронами, однако вел себя не более ответственно, чем карапуз в песочнице.
Олег с невольным сочувствием понаблюдал за этими играми и начал рассматривать судно. С внутренней стороны борта были снабжены полочками, на одной из которых темнела забытая кем-то и давно размокшая пачка сигарет. Вертикальные укрепления заканчивались стойками для стрелков. До оборудования бойниц местная инженерная мысль не поднялась, хотя это было бы логичней. Впрочем, и без них баркас, как кажется, держал оборону вполне успешно. По углам палубы темнело множество закатившихся гильз. Пятен крови не было видно нигде.
Прогулявшись вдоль левого борта, Гарин обнаружил чудом сохранившийся спасательный круг. Бесполезное пенопластовое кольцо, местами покрошенное или, быть может, расклеванное безумными птицами, висело возле прикрытого входа в рубку. Более всего Олега поразила надпись на круге. Краска давно потрескалась и рассохлась, но название баркаса все еще читалось, и это название было «Мечтатель».
Олег попытался представить судно живым — не бандитской крепостью в Зоне, а реальным баркасом, с веселым тарахтением бегающим по воде. Звякает рында, трепещут сигнальные флажки на ветру, крепкие мужики в выгоревших тельниках занимаются тяжелой, но честной работой…