— Ну, давай, дерзай, маэстро, — с хитрой улыбкой шепнул ему Васька, слегка хлопнув по плечу и сбив с мысли.
Очнувшийся «маэстро» огляделся — полгруппы, в основном девчонки, поспешно отводили от своего младшего одногруппника умилённо-улыбающиеся лица. Видимо, выражение его лица было по меньшей мере дурацким.
«Ну вот, начинается!» — тут Робка впервые посочувствовал знаменитостям, на которых постоянно нацелены тысячи глаз и объективов.
Стоит ли говорить, что в тот день нашему герою стоило громадных усилий собраться и настроиться на работу. Он делал всё возможное и невозможное, чтобы не утонуть в синеве её глаз, которые затмевали всё, что их окружало. Формы плыли, плясали, сминались и растягивались. После первой пары рисунка он уже с полным правом мог утверждать, что начал лучше понимать природу сознания Пикассо и Дали. Слава богу, что после перемены, на которой они просто молча стояли у окошка, взявшись за руки, всё пошло на лад. И Роб всё же смог доказать себе, что он действительно профи.
На обеде они вместе молча ели в буфете, украдкой поглядывая друг на друга, а потом до самого звонка снова стояли у окна, взявшись за руки и не говоря ни слова. Проходящая мимо девочка из его группы, отведя хитро-смущённый взгляд, пробормотала тихо, но так, чтобы они услышали: «Робик любит Алечку…». Робка сначала хотел было горячо возразить, что они просто друзья и у них всего лишь «дружба двух творческих душ», но потом осёкся, поняв вдруг, что со стороны «всё это» дружбой ну никак не выглядит. Да пусть все думают, что хотят, лишь бы не мешали, ведь нашим «друзьям» было так тепло и спокойно друг с другом.
Третьей парой была композиция, и почти вся группа получила свою порцию адреналина. Георг Васильевич, эмоциональный и темпераментный преподаватель, опять то восторженно хвалил оригинальные находки подопечных, то швырял планшеты и даже уже начатые холсты через всю мастерскую и метал молнии праведного гнева на головы «сачков и бездарей», едва не доводя некоторых до слёз. Ну а Роб, как обычно, получил пару «конкретных рабочих советов по процессу», потому как все дифирамбы «юному дарованию» были давно спеты и уже набили немалую оскомину всей группе. Работа теперь шла по принципу «не перехвали».
Чётвёртой пары в этот день не было и довольный подвернувшимся свободным временем Робка помчался домой, чтобы заранее приготовить ужин для мамы, воплотить в работе советы «композитора», подготовиться к завтрашнему дню и обдумать предстоящий вечер.
Занятия подкурсов проходили каждый день и даже в воскресенье, чтобы застать световой день для живописи. Разумеется, их встреча после занятий была для обоих уже чем-то само собой разумеющимся, необсуждаемым и очевидным — иначе просто и быть не могло. В изобретательном мозгу Роба родилась целая гора планов на вечер — от кино до боулинга. Но поразмыслив, он вдруг понял, что вся эта дежурная «развлекуха» им сейчас совсем не нужна — обоим так хотелось поговорить, рассказать, расспросить, а может даже поделиться чем-нибудь сокровенным. Поэтому он сразу отмёл почти всё и постарался мыслить нестандартно.