Стук в дверь раздался на середине «Сюиты моря» Деларю.
– Да! – терминал исчез в недрах бюро. – Кто там?
– Лейла, господжа…
– Чего тебе еще?
Служанка маячила на пороге, кусая губы.
– Артур?
– Артур спать, господжа.
– А ты почему не спишь?
– Матид-ханум…
– Матильда Клауберг? Она меня зовет?
– Звать! – просияла Лейла. – Ошень звать!
Что это комиссарше приспичило? Ох, дождется…
– Ладно. Пошли.
Они спустились на первый этаж, к выходу из посольства.
– Матильда ждет меня на улице?
– Улиса. Тут.
Снаружи горел тусклый фонарь. Настоящий, масляный – не имитация. Меры против цивилизационного шока – как же, знаем. Поодаль, куда не доставал зыбкий свет, маячила темная фигура.
– Матид-ханум! Вот.
Оставив служанку у дверей, Регина спустилась по ступенькам. В темноте фигура «комиссарши» выглядела не столь внушительно, как днем. Ночь скрадывала очертания.
– Вы хотели видеть меня, госпожа Клауберг?
– Хабиб-ханум?
Чужой голос. Это не Матильда!
– Я – доктор ван Фрассен. Кто вы, и что вам нужно?
Цепкие пальцы ухватили за руку – не оторвать. Женщина в накидке, скрывавшей большую часть лица, затараторила по-шадрувански. Регина не понимала ни слова. Пальцы говорили яснее – с настойчивостью одержимых они тянули доктора ван Фрассен за угол здания. По инерции Регина сделала несколько шагов. Фонарь скрылся из глаз, зато на стене ожило желтое, словно глаз Фриды, пятно – окно ее спальни.
Тени вокруг пришли в движение. Крепкая ладонь зажала рот.
– Хабиб-ханум?
Для ментальной атаки нужна доля секунды. Паралич двигательных центров, отключение сознания… Удар рухнул в пустоту. В космический вакуум. Державший ее человек был неуязвим. Проклятье! – да его просто не было. Физическое насилие, и никакого мозга. Потеряв душевное равновесие – так, промахнувшись, спотыкается боец на ринге – Регина забилась пойманной рыбой, силясь вырваться. Тени заплясали, надвинулись со всех сторон. Грубо завернули руки за спину: не дергайся!
Запястья стянула веревка.
Отчаянный, резкий звон – это разлетелось стекло на третьем этаже. Вниз, на плечи и головы, посыпались куски рамы. В хрустком дожде, вся ярость и хрип, с высоты ударила молния – клыки, когти, смерть. По ушам полоснул вопль, полный боли и муки. Кто-то упал, покатился по булыжнику. Рычание и брань слились в единый хор. В мозгу Регины до предела натянулся «поводок», грозя отбросить химеру назад.
Нельзя нападать на людей!
…можно!
Она лихорадочно срывала с «поводка» стопоры запретов. Не меч из ножен, но ножны с меча, отбрасывая их прочь. Хватка ослабла, и Регина впилась зубами в ладонь, служившую кляпом. Мужчина, выругавшись, отдернул руку.