-Ответь
мне, ученый
друг, у тебя на
руках приписное
удостоверение
с категорией
"С-"?
-Нет,
- отплевывался
он, - отпусти!
-И
при этом ты
хотел выйти
к военным? А
тебе не кажется,
что двое здоровых
мужчин, с оружием
в руках идут
в неизвестном
направлении
и лет на вид...
ну, никак не
меньше сорока
пяти, а значит,
они подлежат
военной или
трудовой мобилизации.
Приписных
удостоверений
у них нет, значит
либо уклонисты,
либо дезертиры,
а то и мародеры.
А что делают
с такими людьми
в условиях ЧС?
Берут под стражу
или, в худшем
случае, расстреливают
без суда и следствия.
Так что составить
нам с тобой
компанию вон
тому, - я кивнул
в сторону лужи,
- разбухшему
трупу.
Я
убрал руку с
затылка зомбиведа,
и он слега приподнял
голову, уставился
на меня темными,
слишком ранимыми,
коровьего
милосердия
глазами:
-Вань,
посмотреть
то хоть можно?
-По
два пятьдесят
с носа. С твоего
интеллигентского,
Феликс, все три
- пошутил я.
Обзор
загораживали
стебли высокой,
жесткой травы,
и увидеть нас
с дороги вряд
ли представлялось
возможным, а
грозный вид
моторизированных
соединений
российской
армии, еще
по-прежнему
внушал уважение.
По-крайней мере
моральными
принципами
они себя не
утруждали и
справедливо
стреляли во
все, что шевелится.
В
душе, пусть
очень глубоко,
но все мы патриоты.
-Только
не вздумай
орать, пристрелят
мгновенно. Они
же на войне и
не хотят, чтобы
колонной полакомилась
мертвечина.
Грохот
и лязганье
гусениц стали
совсем громкими,
и под нами начала
подрагивать
земля, казалось,
что бронетехника
движется прямо
на нас и вот-вот
переедет природный
окопчик. Не
люблю чувствовать
себя мясным
фаршем на линии
жестяного
конвейера, но
да эпоха располагает.
Первым
прогрохотал
на крейсерской
скорости старенький
танк-труженик
Т-72..На Шипкинском
полигоне, что
в нескольких
десятках километрах
от Новозомбиловска,
прямо под открытым
небом и брезентом
стоят застывшие
металлические
памятники
машиностроению
СССР. Когда
правительство
приказало
использовать
для подавления
распространения
болезни армию,
то из всей танковой
армады рабочими
оказались всего
несколько
десятков танков.
Я до сих пор не
совсем понимал,
зачем использовать
против мертвецов
танки, жечь
дорогое топливо,
если достаточно
обычного взвода
автоматчиков
и бронетранспортера.
Потом,
когда я увидел
в Новозомбиловске,
как на площади
имени всесоюзного
старосты, то
есть Калинина,
под красными
лязгающими
гусеницами
танков отдавали
жизни десятки
манифестантов,
я понял, что
танк - это не
только солидная
передвижная
огневая мощь,
но и, в прямом
смысле, символ
морального
давления на
население.