Я был в шоке, но стойко держался и даже пытался возражать, что, мол, есть у нас в России чистая любовь и романтика. Ее немного, но она есть. Прячется по тесным квартиркам, по подвалам и крышам, ютиться на кухоньках и в скромных кафешках. Но есть. Видел, собственными глазами. Сам такой. Владлен со мной соглашался, и доверительно кивал головой. Когда же я прерывался, он тут же приводил ворох контраргументов, из которых выходило, что мир катится в пропасть, что любовь не ютится нигде, а догнивает и медленно умирает в судорогах. Продажная любовь выживет, спору нет, а вся остальная любовь, какая она там бывает, пропадет, зачахнет, словно ростки нежного цветка под напором наглого колючего сорняка. Наш разговор постепенно перетек в горячий спор. Владлен больше не загибал пальцев, а вырывал из блокнота листы, рисовал схемы и приводил примеры. Я, в свою очередь, брал у него лист с ручкой, тоже чертил схемы и тоже приводил примеры, которые казались мне не менее убедительными. Под конец спора мы оба взмокли от напряжения, исписали кучу листов и, в конце концов, отправились пить кофе. Каждый остался при своем мнении. За чашкой каппучино с корицей в уютном ресторане через дорогу от редакции, где на стенах висели портреты великих режиссеров современности, а из динамиков лилась нежнейшая французская мелодия, Владлен предложил на спор разместить в своем журнале мой фотоотчет о настоящей любви. Мы быстро набросали схему фотоотчета и определились со сроками. Своими фотографиями я должен был доказать, что любовь существует, и что она не менее популярна, чем и раньше. Владлен собирался предложить читателям (уважаемым, и никак иначе) выслать на адрес редакции свое мнение о фотоотчете и высказать точку зрения про любовь. Владлен был уверен, что писем придет мало, а если и придут, то будут исключительно о том, что любовь загнивает и тэ. дэ. и тэ. пэ. Я был убежден в обратном (наверное, в силу своей нынешней влюбленности и безразмерного счастья с Аленкой). Мы скрепили спор рукопожатием.
Через два дня Аленка проснулась и, не открывая глаз, шепнула мне на ухо те самые слова: «Хорошо, что мы полюбили друг друга именно сейчас. Ведь когда ты станешь богатым и знаменитым, ты не сможешь упрекнуть меня в том, что я влюбилась в твои деньги».
В тот момент я открыл глаза и долго лежал так, разглядывая потолок сквозь дымку предрассветной мглы. В комнате было прохладно, занавески шевелились от сквозняка, тишину нарушал шелест дождя за окном.
— Ты действительно думаешь, что нельзя влюбиться просто так, бескорыстно? — спросил, наконец, я.