И тут в моей голове возникает шальная мысль. Я оглядываюсь на больницу, где лежит оставшееся от Василия тело, и перевожу взгляд на странника.
— Слушай, Смирнов, или как там тебя, ты сильно привязался к этому стариковскому телу? — задаю ему наводящий вопрос.
— Ты к чему это спрашиваешь? — прищуривает он глаза, и я чувствую легкое прикосновение к своему разуму.
После секундного сомнения передаю страннику свою мысль, которая уже приобрела более четкие очертания. Интересно, почему я не мог так общаться с другими сущностями — с Шалинским, с Катериной?
Несколько минут он сидит молча. Потом поднимается и идет во двор больницы. Услышав оттуда встревоженные женские возгласы, поднимаюсь и иду следом. Пройдя ворота, вижу лежащее у крыльца тело полковника, у которого уже склонились фигуры в светло-зеленой больничной униформе. Оболочка Смирнова пуста…
Поднимаюсь в отделение реанимации и, пройдя мимо удивленного Толика, распахиваю дверь палаты. Василий сидит на кровати, отдирая от своего тела присоски и иглы.
— Это тело тебе больше нравится? — спрашивает он.
— С Днем Рождения, Василий, — говорю ему и отступаю от дверей, давая пройти Толику, который смотрит на своего шефа широко раскрытыми глазами.
— Э-это, может, врача позвать? — заикаясь, произносит он.
— Если тебе нужен врач, то позови, — разрешает ему ставший Василием странник. — А мне надо кое-какие дела принять и проследить, как замели следы нашего ночного веселья.
— Мне, кстати, тоже надо спешить, — спохватываюсь я. — Вчера обещал жене долго не задерживаться… Надо держать слово, кхм. А ты, Толик, вызови врача, если болен.
— Да я… Да ну вас, — обиженно краснеет парень, но мы уже спешим по коридору в сторону выхода.
— Ты так и пойдешь с голым торсом? — спрашиваю Суровцева.
— Думаешь, твои лохмотья выглядят менее привлекательно? — задает он встречный вопрос.
— Мда, — оцениваю я то, что осталось от моей рубашки и, обернувшись к Толику, разглядываю его одежку.
— Эй-эй, — отодвигает меня Василий. — Это все-таки мой подчиненный. Толик, а ну, пойдем-ка в палату…
Океанские волны лениво накатывают на берег, с умиротворяющим шорохом перекатывая гальку. Вдоль линии прибоя бродит крупный серый бесхвостый пес, обнюхивая выброшенные волнами пучки буро-зеленых водорослей. Порою пес резво отбегает от слишком шустрых волн, но, как только они откатывают, вновь возвращается к своему занятию.
Василий бросает псу приличный кусок копченой кабаноси, но пес испуганно отпрыгивает, а колбаска, отскочив от крупного округлого валуна, улетает в набежавшую волну. Пес, опасливо зыркнув на нас, спешит удалиться подальше.