Гибель культуры острова Пасхи была довершена миссионерами. По их наущению были сожжены памятники местной письменности — кохау ронго-ронго. Принятие христианства окончательно подорвало старые традиции, связь с древней культурой, которая с тех пор именуется «загадочной» и «таинственной». Когда интерес к ней пробудился, она была мертва, и этнографы смогли собрать лишь немногие крупицы прежних знаний и традиций.
«В то время как культ статуй мы едва различаем сквозь туман древности, — писала английская исследовательница Кэтрин Раутледж, посетившая остров Пасхи в 1914–1915 годах, — дощечки кохау ронго-ронго были неотъемлемой частью жизни островитян, о чем еще помнят люди немного старше среднего возраста. Мучительно сознавать, как близки мы были к их разгадке и как далеки теперь».
И все же Раутледж во время своей экспедиции удалось разыскать старика по имени Томеника, который умел читать и писать иероглифы. Однако старик не выдал чужеземке тайну древнего искусства письма. Вскоре он умер в колонии для прокаженных.
Раутледж думала, что Томеника был последним маори ронго-ронго — знатоком письма кохау ронго-ронго. Впоследствии оказалось, что это не так. У старика были ученики, которым он передал свое умение. Не исключено, что кто-либо из учеников Томеники дожил и до наших дней. Ведь тетради, найденные на острове Пасхи Хейердалом, неопровержимо свидетельствуют, что интерес к древней культуре острова, к его письму кохау ронго-ронго не угас даже у современных жителей острова Пасхи!
Первое время даже была надежда, что в тетрадях содержится ключ к таинственному письму кохау ронго-ронго. И хотя анализ тетрадей, проведенный советскими учеными, показал, что, к сожалению, этого заветного ключа в тетрадях нет, все же есть много данных считать, что и поныне живы старики-островитяне, которые знают то, чего не знают до сих пор ученые, пытающиеся раскрыть тайну «говорящего дерева» острова Пасхи.
Ведь истории этнографических исследований известны случаи, когда ученым удавалось найти живых знатоков письмен, давно считавшихся «мертвыми». В конце XVIII века французский исследователь Анкетиль-Дюперон сообщил, что ему удалось прочитать и перевести тексты священной книги древних персов «Авесты» (он много лет провел среди современных огнепоклонников, для которых и поныне «Авеста» — священная книга, и научился у жрецов, из поколения в поколение передававших знание текста, искусству чтения «Авесты»).
Когда Анкетиль-Дюперон опубликовал свой перевод «Авесты», перевод этот единодушно был признан «плодом фантазии» и считался таковым до тех пор, пока успехи языкознания XIX века не подтвердили правоту отважного исследователя, с риском для жизни добывшего у жрецов-огнепоклонников тайну их священных текстов.