По улице двигалась колонна пленных немцев. Конвоируемая пожилыми солдатами, она направлялась за город. Где-то в районе Оливы был сборный пункт. Смотреть на пленных я не любил. Жалкие фигуры немецких солдат вызывали у меня отвращение. Были среди них и такие, которые шли с поднятой головой, стараясь показать, что их поражение не окончательно. И все же основная, я бы сказал, подавляющая масса пленных шла опустив низко головы, как бы стыдясь наших бойцов. Они ясно понимали, что это конец, конец гитлеризму. Что теперь будет с ними? Такой вопрос был в голове у каждого немецкого солдата. Многим из них еще придется вернуться к своим очагам, и они будут строить новую Германию, а пока у них в голове полный кавардак.
Они шли, медленно переставляя ноги. Мы с Иваном не дождались конца колонны и направились во двор, где наши ребята готовились чистить пушки. Не успели мы приобщиться к делу, как пришел Приходько и подозвал меня для разговора. Последние дни я его редко видел. Он обернулся, левая рука была забинтована. Я спросил: что у него с рукой? Оказалось, что осколком задело ладонь, но уже стало лучше и в медсанбат отправляться не пришлось. Иван Иванович сказал, что в штабе идет разговор о том, чтобы меня и еще двоих ребят отправить в тыл, то есть в Союз, учиться в военное училище. Как я на это смотрю?
Я сразу же заартачился. А почему меня? Что, я тут уже не нужен? Такой оборот дела я воспринял как обиду. Вот-вот война кончится, уже ясно, что нас перебросят на другой участок фронта, а это будет уже непосредственно в самой Германии, и выходит, что я не увижу того самого счастливого и радостного дня?! Тогда можно и поехать учиться, а пока мне и этих знаний хватает, чтобы победоносно закончить войну. Комбат поглядел на меня, каким-то особенно ласковым взглядом и здоровой рукой пошевелил мне волосы на голове: «Ладно, иди пока работай, а потом поговорим. Я думаю, что ты парень понятливый и разберешься, что к чему. Тебе и многим другим, как ты, предстоит еще служить долго, а это значит, надобность в командирах не отпадает, а, наоборот, возрастает. Впереди еще много-много будет дел – важных и нужных. Вот вы, молодые офицеры, и будете продолжать дело, начатое здесь на фронте. Подумай на досуге, голова».
Сказав это, он подтолкнул меня в спину к ребятам, которые взяли шест для прогонки пыжа, и пошел в сторону штаба. Я остался стоять в недоумении. От одной мысли, что мне придется расставаться с такими замечательными ребятами, ставшими мне родными, меня бросало в дрожь. Да я из госпиталя убежал ради того, чтобы не потерять их из виду, а тут добровольно уехать? Нет, ни за что, ни за какие коврижки. Да и война на исходе. Нет, не поеду. Насильно не пошлют. С такой твердой мыслью я взялся за шест и включился в общую работу.