— Не так плохо, учитывая альтернативы, — сказал я.
— Ты молод, — сказал Азим. — Ты еще не пресытился жизнью. Кроме того, мы принадлежим к разным культурам, получили разное воспитание, и у нас разные жизненные приоритеты.
— А еще я не религиозен.
— Если тебе проще верить в то, что твой путь закончится вместе со смертью твоей физической оболочки, это твое право и твой выбор, — сказал Азим. — Миссионерствовать я не собираюсь.
— Я бы не отказался от душеспасительной беседы накануне завтрашнего дня.
— Аллах позаботится о душе, — сказал Азим. — Я обучен тому, чтобы беречь тело.
— И сокрушать другие тела.
— Таков путь джихада, — сказал Азим. — Священная война за веру — это не обязательно война с иноверцами, это в первую очередь преодоление себя. Но иногда приходится и крушить.
— Жаль, что завтра тебя с нами не будет.
— Риттер не возьмет меня вниз, и он прав. Троих для этой операции вполне достаточно, и ему вовсе не надо, чтобы численный перевес был на нашей стороне, а сам он оказался заложником. Отказаться от твоего участия он не может, значит, я должен остаться на корабле, несмотря на весь мой боевой опыт и потенциальную пользу, которую я могу принести.
— Думаю, что у Боба тоже хватает боевого опыта.
— Немногие из ныне живущих могут похвастаться, что воевали со скаари.
— Если разведданные не врут, то скаари там, где мы собираемся высадиться, еще нет.
— Разведданные запаздывают, — сказал Азим. — А обстановка на поле боя меняется быстро.
— Ты прямо-таки создан для того, чтобы внушать мне оптимизм.
— Оптимистов в жизни ждут сплошные разочарования, — сказал Азим. — Зато жизнь пессимистов полна приятных сюрпризов. Подсчитай выгоду и сам реши, кем ты хочешь быть.
После ухода Азима не прошло и пяти минут, как в дверь снова постучали, и на пороге капитанской каюты обнаружилась капитан Штирнер собственной персоной.
«Ястреб» решительно не предназначен для перевозки такого количества людей. Разница между двумя и тремя людьми на борту была практически незаметна и никак не сказывалась на комфорте, но разница между тремя и восемью оказалась весьма ощутима. Уильям постоянно ошивался в ходовой рубке, кают-компания постоянно была занята кем-то из мордоворотов, и даже капитанская каюта превратилась в проходной двор.
Ни минуты покоя. А ведь вполне может быть, что это моя последняя ночь на борту «Ястреба».
— Может быть, я все-таки войду? — поинтересовалась Кира.
— Да, конечно. — Я сообразил, что держать гостью на пороге невежливо, и посторонился, позволяя ей пройти в каюту.
Перед тем как закрыть дверь, машинально выглянул в коридор — очереди желающих поговорить с капитаном в нем не обнаружилось.