В небе не было видно ни облачка, и солнечные лучи безжалостно жгли плечи и голову Эви. При других обстоятельствах она была бы только рада этому. Погожие ясные деньки выдавались не столь часто, чтобы воспринимать их как должное. Но сейчас она испытывала отнюдь не благодарность — ей было невыносимо жарко. Разбавленный водой эль, который она пила, практически не приносил облегчения, к тому же она из чистого упрямства отказывалась достать из багажа свою шляпку.
В довершение всех несчастий, которыми сопровождалось это самое неприятное из всех ее путешествий, у Эви начала болеть раненая нога. У нее уже была возможность убедиться, что после первого же часа езды верхом нога затекала и отзывалась острой болью на любое неловкое движение. Девушка могла продержаться в седле чуть дольше, если время от времени останавливалась и разминала затекшие члены, но, говоря откровенно, предел ее выносливости исчерпывался двумя часами.
По самым же скромным подсчетам, они с Мак-Алистером скакали без остановки намного больше четырех часов. Боль в ноге появилась уже после первого часа, спустя три часа она стала нестерпимой. А теперь вдруг вовсе исчезла. Эви сделала попытку пошевелить пальцами ноги, но обнаружила, что не чувствует их. Вся ее правая нога совершенно онемела.
Она с содроганием представила себе, как будет слезать с лошади. С другой стороны, беспокоиться имело смысл только в том случае, когда вопрос о том, чтобы спешиться, превратится в насущную необходимость. Судя же по тому, с какой неистовой энергией подгонял их Мак-Алистер, она начала подозревать, что он намерен сделать остановку не раньше, чем они достигнут Норфолка.
Эви несколько раз намеревалась окликнуть Мак-Алистера и потребовать, чтобы он сделал остановку, но всякий раз гордость заставляла ее отказаться от этих намерений. Она ненавидела, когда ее считали слабой или ущербной. Она терпеть не могла жалостливые взгляды, которыми одаривали ее окружающие, когда больная нога уставала и хромота становилась заметной. Эви приходила в бешенство, проходя мимо танцующих пар в бальных залах и слыша за спиной сочувственные перешептывания:
— Бедняжка. Подумать страшно, какие увечья она получила в дорожной аварии.
Увечье. Это слово она ненавидела сильнее всего. Она нисколько не чувствовала себя увечной и при необходимости могла скакать на лошади не меньше любого мужчины.
Большинства мужчин, поправила она себя по некотором размышлении.
Этого мужчины, внесла она коррективы в свои рассуждения спустя еще час. Она будет скакать верхом до тех пор, пока и Мак-Алистер остается в седле. Пусть даже после этого она не сможет пошевелиться, а вероятность подобного развития событий, к несчастью, становилась все более и более очевидной.