Она ни с кем не делилась своим горем, однако известие о гибели ее жениха быстро разлетелось по городку. И люди считали своим долгом как — то отреагировать: одни, проходя мимо Марии, вздыхали и отводили глаза, другие, напротив, кидались к ней с соболезнованиями, причем соболезнования были разные.
Самое неприятное произошло накануне дня рождения Марии. Пришла мать Пискоровой и, прикрывая фартуком рот, чтобы никто ее не услышал, загнусавила:
— Этот офицер вам ничего не оставил, пани учительница? Вы ведь знаете, о чем я говорю…
Мария смерила ее неприветливым взглядом, а та, хихикнув, продолжала:
— Не смотрите на меня так, пани учительница, я ведь знаю, как это бывает. Я желаю вам только добра, а мне от этого так никакого проку. Но если что случилось и вы ждете внебрачного ребенка, то это большая беда. Вас и с государственной службы выставить могут…
— Ничего такого не случилось! — обрезала ее Мария и покраснела от гнева.
— Я не имела в виду ничего плохого, пани учительница. Ведь мужчине сделать ребенка легче, чем сапожнику новые ботинки. Вы, может, еще и не догадываетесь, а этот офицер оставил вам о себе вечную память…
— Вон отсюда! — крикнула Мария, едва сдержавшись, чтобы не ударить доброхотку.
— И это за мою — то доброту! — воскликнула Пискорова и поджала губы. — Хорошо, если вам не придется обращаться ко мне, ну а если придется, так я напомню вам о вашей спеси… Уж я вам посоветую!..
Хуже всего было то, что Пискорова, видимо, говорила очень искренне, руководствуясь лучшими побуждениями.
* * *
Оставшись одна, Мария посмотрела на кровать, покрытую розовым покрывалом, на стол, на котором высилась стопка тетрадей, и решила, что проверять их она больше не будет. Она свой долг выполнила, а теперь пусть сюда приходят другие и попытаются выполнить обязанности учителя лучше ее. Ей это уже не под силу, потому что не стало Милана, не стало его улыбки. Чего бы она не сделала ради его улыбки!
Милан не был красавцем. Он был такой, каких много. Вот только разве что носил форму. А вообще — то у него была масса недостатков: он был заносчив и чрезмерно честолюбив, считал себя умнее и значительнее окружающих, он бывал резок и даже груб, любил выпить и сотником мог стать гораздо раньше, если бы не затеял драку со штатскими. Но он принадлежал ей, она любила его, а он любил ее. И никакой бог, справедливый и милосердный, не мог ее утешить. Да и был ли он справедливым, если этот сукин сын директор, никудышный педагог, плохой муж и плохой отец, жил, а Милан погиб?..
Нет, ни о какой справедливости не могло быть и речи. Поэтому в тот день, когда Мария должна была официально стать невестой Милана, она смахнула со стола все тетради второго и третьего классов, словно хотела навсегда отринуть прошлое.