Гайда открыл дверь концертного зала. В зале трое девчат со швабрами мыли пол, и больше никого не было. Рояль «Steinway» был накрыт белым чехлом, подставки для хора были аккуратненько составлены у стены, чья-то забытая сумочка красовалась на подоконнике.
– Э-э-э, – сказал Гайда. – А где концерт?
– Закончился уже, – ответили девушки, удивленно поднимая головы.
– Его что, перенесли что ли?
– Да, на два часа раньше.
Гайда повернулся к желторотику:
– Ну… тогда так… Выкинь из головы, что я тебе говорил и включи воображение. Репортаж в номере должен быть обязательно, так что нам придется его придумать. Сейчас позвоню моим знакомым регентшам, узнаю, как все было, пока они еще полны впечатлений, и напишем. А ты давай спроси этих девчат, может чего интересного расскажут, – и Гайда полез за сотовым.
Женя – желторотик Александра Настоящего – смотрел на то, как тот торговался с таксистом. Таксист, могучий мужик с золотым зубом, сразу сказал, что до Софрино он довезет их за четыреста рублей. «Двести», – возразил Настоящий. «Четыреста», – уверенно сказал водитель. «Двести десять», – согласился Настоящий. «Четыреста», – мужик был непоколебим. «Двести двадцать», – еще немного увеличил Настоящий. Женя молчал. На двухстах сорока Настоящий стал добавлять к торгу различные аргументы. На трехстах он стал увеличивать свое предложение не на десять рублей, а на пять. На трехстах двадцати пяти таксист, который, судя по всему, получал от этого бестолкового торга не меньшее удовольствие, чем Настоящий, сказал: «Триста пятьдесят», и Настоящий радостно пожал ему руку.
Шла пятая неделя. Никто не вылезал из редакции, разве только на зачеты и обеды – времени оставалось впритык. Когда Настоящий сказал Жене, что они едут в Софрино договариваться о печати газеты, тот страшно обрадовался сменить обстановку. Поначалу он дивился, почему бы не напечатать газету в академической типографии, раз уж на ее выпуск есть благословение ректора, но ему объяснили, что Софрино не просто напечатает, но еще и даст денег редакции за возможность разместить на страницах свою рекламу. А на эти деньги редакция сможет платить гонорары авторам и всячески развиваться.
Софрино, как стал объяснять в пути Настоящий, это место, где на самом деле вся церковная Москва печатает всё, что она печатает. Раньше это была безлюдная деревенька, а теперь огромное производство с тысячью работников. «Мы отправим им сверстанную газету по интернету, конечно, – пояснил Настоящий, – каждый раз ездить не придется, но сегодня у них побывать необходимо, я тебя познакомлю со всем начальством. Чтобы ты потом сам».