В этом заключается важная историческая проблема, поскольку дело касается юридического обоснования завоевательной экспедиции 1066 года. Два обстоятельства осложняют ее: с одной стороны, никто в Англии, похоже, никогда не знал об этом «обещании»; с другой стороны, Вильгельм с 1052 года держал при своем дворе на положении заложников одного из сыновей Годвина, Вульфнота, и внука Хакона. Для чего? Напрашиваются два объяснения: Вильгельм потребовал, от Эдуарда ли, от самого ли Годвина, этот залог, гарантирующий выполнение королевского обещания, или же он был предоставлен ему, дабы утихомирить гнев, охвативший его после возвращения Годвина в Англию, повлекшего за собой антинормандскую реакцию.
Действительно, находясь во Фландрии, Годвин готовился к реваншу. Он набирал войско и снаряжал корабли. В Ирландии его сын Гарольд занимался тем же, пользуясь поддержкой скандинавской колонии в Дублине. Он первым и начал в середине 1052 года наступление. На девяти судах его войско причалило к Порлоку в Сомерсете, подвергло регион разорению и снова вышло в море, направившись в Ла-Манш. Годвин, с которым эта акция, несомненно, была согласована, тем временем посадил своих фламандских наемников на суда и направился к острову Уайт, который обрек на разграбление. Отец и сын, соединившись, вместе двигались на кораблях вдоль побережья Кента, набрав там вспомогательный корпус. Население прибрежной территории приветствовало их, приняв участие в поднятом ими мятеже. Годвин вошел в устье Темзы и поднялся по реке до Лондона. Город открыл ему свои ворота. Роберт Шампар и епископ Дорчестерский едва успели бежать в Нормандию, сев на рыбацкое судно. Епископ Винчестерский Стиганд, тесно связанный с Годвином (как и тот, он был «новым человеком», едва овладевшим грамотой и сделавшим карьеру благодаря Кнуту), ходатайствовал за него перед Эдуардом, добившись их примирения — вернее говоря, капитуляции короля. Однако Годвину и его сыновьям недостаточно было возвращения своих имений и должностей. Чувствуя в себе силу, благодаря поддержке со стороны народа, Годвин, которому казалось нестерпимым присутствие иноземцев, оказывавших давление на королевский двор, добился от витенагемота изгнания «всех французов, кои учинили беспорядки, ввели дурные обычаи и злоумышляли против этой страны». Столь крутые меры, принятие которых нетрудно было предвидеть, должны были, по мнению представителей клана Годвина, обеспечить окончательное решение «французской» проблемы. Однако король торговался, и Годвину пришлось слегка уступить, изъяв из числа приговоренных к изгнанию некоторых нормандцев, вероятно, предоставивших ему заложников. В результате вместо тотального исхода получился отъезд какого-то определенного числа «французов». Правда, для самого Эдуарда это означало не менее резкую перемену, а нормандская экспансия в Англии была разом пресечена. Полное отсутствие реакции со стороны Вильгельма, видимо, объяснялось тем, что он, схватившись с графом Анжуйским, не мог тогда распылять свои силы. Тем не менее данное ему Эдуардом обещание, ежели таковое имело место, налагало на него обязательство по оказанию помощи. Тот факт, что он уклонился от исполнения принятых на себя обязательств, возможно, объясняет колебания Эдуарда в течение последующих лет.