Затем он продолжил движение по южному берегу реки вверх по ее течению. Он предпринял гигантский обходной маневр, чтобы форсировать Темзу выше по течению, подальше от Лондона, чтобы затем взять город в клещи, зажав его с севера и юга одновременно. Попутно нормандцы разоряли сельскую округу, откуда лондонцы получали продовольствие. Они немилосердно опустошили большую часть Суррея и Беркшира, сжигая дома и убивая крестьян. Близ Уоллингфорда они нашли мост и беспрепятственно переправились через реку, не встретив ни малейшего сопротивления. В те же самые дни вокруг короля-подростка Эдгара зрела измена: его приближенные из числа клириков задумали примирение с нормандцами, а проще говоря — капитуляцию. К Вильгельму, когда он находился в Уоллингфорде, прибыл с визитом не кто иной, как сам архиепископ Стиганд. Он изъявил готовность покориться завоевателю, отступившись от своего ставленника Эдгара.
Стиганд был первым англосаксом столь высокого ранга, перешедшим на сторону Вильгельма, что с его стороны было фактическим признанием законности нормандского вторжения. Опережая других членов витенагемота на этом неизбежном для них пути, архиепископ надеялся получить от победителя прощение прежних обид и, возможно, даже поддержку в тяжбе с Римом. Вильгельм пока что делал вид, будто согласен на этот торг.
Отныне последние сторонники Эдгара лишились своих и без того призрачных шансов. Сопротивление защитников Лондона становилось все слабее, горожан охватил страх, и они искали контакта с нормандцами, готовые вступить в переговоры об условиях сдачи своего города. Эдгар и многие члены витенагемота засели в маленьком городке Беркхэмпстеде, километрах в сорока к северу от Лондона. Когда Вильгельм подошел, англосаксонский двор уже ждал его и подобающим образом принял. Эдгар, с которым тогда были архиепископ Йоркский Элдред, епископы Вульфстан Уорчестерский и Уолтер Херефордский, эрлы Эдвин и Моркар, принес ему присягу верности. По всей вероятности, присутствовавшие при этом представители знати изъявили готовность признать Вильгельма королем, рассматривая свершившееся как процедуру избрания, в соответствии с обычаем. Тогда же делегация лондонских нотаблей во главе с шерифом заявила герцогу Нормандскому о капитуляции города.
Вильгельм воспринимал все это без особого энтузиазма, весьма сдержанно. Он приказал своим отрядам продолжать карательные рейды и собрал совет. Итак, англосаксы по доброй воле предлагают ему корону. Это дело требовало особой осмотрительности. Герцог чувствовал, как нарастает враждебность населения, и предполагал, что сопротивление будет усиливаться по мере продвижения вглубь английской территории. Не лучше ли было бы оставить до весны предложение англосаксов без ответа, опираясь исключительно на силу, и посмотреть, как дальше пойдут дела? Вильгельм заявил своим баронам, что Матильде следовало бы принять участие в таком важном государственном акте, как коронация. Однако герцогиня находилась в Нормандии, и не могло быть даже речи о том, чтобы плыть по морю в середине декабря. Было ли это простым предлогом, скрывавшим глубинные политические интересы, или же свидетельством любви и уважения к своей супруге, проявленным в решающий момент их совместной жизни? Члены совета склонны были незамедлительно принять предложение англосаксов, однако аргументация Вильгельма уже поколебала их, когда выступил с речью некий виконт де Туар из Аквитании, упрямый человек и хороший говорун, доказывая, что незамедлительное принятие английской короны принесет большую выгоду: престиж королевского титула сам собой прекратит какое-либо сопротивление.