Через час, благополучно преодолев первые полосы обороны, сменили направление. Передохнули пару минут и вновь пустились дальше, обходя фермы, высотки и позиции танкового корпуса.
Их не преследовали, расчет Бочкарева оказался верным.
К утру, перед рассветом, вконец обессиленные, сделали привал.
Нужно было избавиться от убитого немца, осмотреть рану Белушева и определиться, сколько им осталось до нужного места.
Едва непроглядная чернь стала расплываться, сереть, превращаясь в мокрую и холодную утреннюю мглу, едва проступили стволы деревьев – ближних и тех, что подальше, разведчики осмотрелись.
Впереди расстилалось ровное пространство, пустое, темное и очень большое. Где-то в его середине росла короткая рощица, но дальше снова было чисто и просторно – до мутного еще, нечеткого горизонта, на котором угадывались высокие холмы, предгорья Судет.
— Далеко вам еще? — спросил Бочкарев у Ванника, пытающегося рассмотреть подробности в бинокль.
— Видите лесочек вон там справа? В нем развилка трех дорог. В семь утра нас будет ждать связной.
— Можно сказать, мы свою задачу выполнили?
— Да, — уклончиво согласился Ванник.
Вернувшись к месту привала, Бочкарев с удовлетворением отметил, что подчиненные майора времени даром не теряли. Убитого товарища похоронили, а тело немца спрятали, предварительно срезав с формы знаки различия – на земле, у слабенького костерка лежали погоны и нашивки. Скорее всего, все организовал единственный оставшийся военный из группы Ванника. Который, увидев, что они вернулись, поднялся навстречу.
— Товарищ генерал, — негромко и тоскливо произнес он. Потом, спохватившись, бросил быстрый взгляд на Бочкарева. — Речкальцева мы похоронили. Немца оттащили подальше и замаскировали. Документы и знаки различия уничтожу через пять минут. Раненый разведчик перевязан, ему дали одну таблетку нитрокордина.
Говорящий замялся и отвел глаза.
— Держись, капитан, держись. Знаю, какого боевого товарища потеряли. Погоди-ка, ты ранен?
Правую щеку капитана пересекала багровая вспухшая полоса с тоненьким пунктиром засохшей крови.
— Да нет, оцарапало и только. Замешкались, когда профессоров наших с линии огня сталкивали. Мне ничего, а Речкальцева вот…
Ванник поднял руку и отвел голову капитана чуть вбок, осматривая царапину.
— Днем еще распухнет. Ну и что с тобой делать?
Тот осторожно потрогал след от пули.
— По касательной прошла, я поначалу даже думал, ветка хлестнула…
— Эх, Потапов, — с сожалением произнес Ванник. — Ну и куда тебя такого теперь? Что будешь говорить, бритвой порезался?
Тот сокрушенно развел руками.