Рота вытянулась в цепь. Автоматчики выдвинулись боевым охранением на двадцать метров вперед, пулеметы, распределенные на два полувзвода, находились на таком же расстоянии позади цепи. От командира роты пришел посыльный с приказом:
– Граница прямо перед нами. Соблюдать тишину. Первому взводу выслать вперед дозор. Не открывать огня, не спросив пароль.
– А какой он?
– Гром и молния.
– Тихо. Не слышите, что ли, черти.
Разговор смолк. Солдаты – те, у кого были сигареты, – закурили. Они уже много дней сидели без табака: табачного довольствия еще не выдавали, а купить было негде.
У Рахикайнена курево было благодаря его оптовым закупкам в солдатской столовой. Он уже продал за хорошую цену сушки и теперь торговал сигаретами поштучно по бешеной цене. Большинство пробавлялось лишь скудным солдатским жалованьем, и купить у него сигарету могли только самые состоятельные. Когда такой счастливец бросал бычок, его тотчас подбирал другой, засовывал в мундштук и дул на обожженные пальцы. Кто докуривал бычки в своем мундштуке, того считали скрягой. Некоторые просили у Рахикайнена сигареты в долг до следующей солдатской получки, но он на это не шел:
– Кто знает, когда она опять будет, получка. И кто поручится мне…
– Я. – Коскела откашлялся, его голос звучал напряженно. – У меня тоже нет денег, но если со мной что случится, можешь взять мой бинокль. Он мой, а не казенный, и ты с лихвой выручишь свои деньги. В покупателях недостатка не будет.
– Ну ладно, верю… Верю… Я совсем не имел в виду… Знаю, что деньги будут давать.
В голосе Рахикайнена слышался стыд пополам с обидой, но сигареты он разделил. Все заметили, что Коскела обращался к нему на «ты». Отныне они стали говорить «ты» всем во взводе. Поначалу это звучало странно, и многим было трудно привыкнуть обращаться к Коскеле на «ты», а некоторые так никогда и не научились делать это легко и непринужденно. Такое обращение было редкостью в их полку, где офицеры стремились поддерживать свой так называемый авторитет даже и в военное время. Конечно, и в других воинских частях были офицеры, чей авторитет незыблем, независимо от формы обращения, и которые не отделяли себя от солдат невидимой гранью. Этот жест Коскелы не замедлил дать свои результаты. Напряжение, владевшее людьми, ослабло, командир стал им как будто ближе, и от него они ожидали разрешения всех возникавших у них проблем.
За спиной послышалось сухое покашливание и тихое бормотание. Это был Каарна, за которым, как тень, следовал Миелонен.
– Ага, ага. Теперь будьте спокойны, ребята. Мы поймаем зайца. Он уже обложен. Где Аутио?