– Он со вторым взводом.
– Так, так. Что у вас тут за люди, Хиетанен?
– Первоклассные пулеметчики, господин капитан.
– Верно, верно, так держать, так держать…
Это был обычный вопрос, на который следовал всегда один и тот же ответ, потому что Каарна ставил свою роту несколько выше, чем другие. Ему было неважно, соответствует ли это истине, ибо он знал цену здоровой уверенности в себе. Знал он и то, что пулемету стали приписывать меньшее значение, особенно при наступательных операциях, и все же воспитывал у солдат гордость своим родом оружия. Он и во всем прочем горой стоял за свою роту; другим офицерам лучше было не приходить с жалобами на его солдат. Однажды прапорщик, которому кто-то из роты капитана Каарны не отдал честь, попытался сделать это. Каарна холодно ответил, что за его солдатами такой грех не водится и господин прапорщик, наверное, ошибся.
– Кроме того, у вас плохая выправка, господин прапорщик. Вам надо поупражняться, и не раз.
Проштрафившийся солдат, разумеется, был наказан, но и прапорщик с тех пор стал далеко обходить Каарну.
Все это жило в памяти солдат, и сейчас слова капитана вызвали улыбки на их озабоченных лицах. «Его солдаты безгранично восхищаются им» – такие слова часто приходится слышать при характеристике какого-нибудь офицера. Это и пошлые, и достаточно лживые слова, ибо не родился еще такой офицер, которым безгранично восхищался бы финский солдат. Однако отношения между Каарной и его людьми и вправду были необычайными. «Другого такого чертова отродья, как наш старик, на всем фронте не сыщешь», – говорили про него солдаты. И все же эти отношения никак нельзя было назвать товарищескими. Ни одна из двух сторон не забывала, кто приказывает, а кто повинуется. Впечатление на солдат производила лишь открытая, безусловно, деловая и справедливая манера поведения Каарны.
Они и сейчас, улыбаясь, смотрели ему вслед: он искал командира третьей роты, лейтенанта Аутио.
– Вот увидите, ребята, его КП будет недалеко от того места, где сильнее огонь, – сказал какой-то солдат, и. остальные согласились с ним.
Каарна и Миелонен шли один за другим, причем Миелонен указывал направление, которое он, по его разумению, знал лучше. Их разговор сплошь состоял из колкостей, так как Миелонен и сам был не прочь покомандовать и норовил высказать свои соображения даже по тактическим вопросам. Капитан охотно выслушивал такие советы от подчиненного, хотя не потерпел бы их от старшего по званию. Он спорил с Миелоненом, чтобы скоротать время, но поступал по-своему, хотя и к соображениям Миелонена относился без всякой предвзятости. Парень мыслил здраво, и Каарна это ценил. Но в данном случае он не доверял нюху Миелонена и приговаривал: