Другие скорчили недовольные гримасы, но красные пластинки уже исчезли в бумажнике Рахикайнена.
– Если кто сумеет доказать, что убил его, тогда отдам. А так лучше не просите.
Претендентов не нашлось, и пластинки остались у Рахикайнена. Но первоначальная робость была уже преодолена. Один из солдат взял ремень, красивый новый командирский ремень. Вывернули карманы. В них нашли кожаный футляр, в котором оказалась зубная щетка, расческа, набор пилочек для ногтей и флакон с одеколоном.
Хиетанен щедро попрыскал одеколоном на грязные солдатские гимнастерки, и они хохотали, как дети. Один из бойцов вильнул задом и сказал:
– Занимайте очередь. По две сотни с носа.
Другой размазал одеколон грязной пятерней по лицу.
– Одеколон на выбор, какой вам больше идет. Все знаменитые звезды душатся лавандой.
Пилочки и ножницы для ногтей тоже поделили, хотя едва ли кто-нибудь из них думал когда-то о своих ногтях: они обламывались сами собой, и ножницы не нужны.
– Смотрите, бумажник.
– А вот фотокарточка. Это он сам. А тут дата его рождения. Он родился в шестнадцатом году. Старше нас на четыре года.
– Смотрите-ка, рубли.
– Это червонцы.
– А что стоит на этом медяке? Копеек, копеек. Вот черт, ну и буквы. Кто может прочесть?
– Это значит «копеек».
– По мне, пусть значит что угодно. Я все равно ничего не понимаю.
По дороге двигалась маршем колонна. Это был третий батальон, который шел сменять на передовой первую роту.
– Отдыхайте хорошенько, ребята, чтобы завтра примкнуть к нам, – крикнули из колонны.
– Как бы вам самим не податься вспять.
Некоторые в колонне молчали. Кто-то, заикаясь, с беспокойством спросил:
– Г-где его п-позиции?
– Шагай дальше! Там они и будут.
Они оставили убитого в кустах. Лейтенант Борис Брасканов, родившийся в Вологде 6.5.1916, остался лежать ничком без пояса и знаков различия, с вывернутыми карманами.
Прибыл обоз с палатками и едой, и пулеметная рота собралась вновь. Солдаты, расспрашивая друг друга, подсчитывали потери: в первом взводе погиб один человек, в других обошлось без потерь. Смерть Каарны тронула многих, и все жалели его – хотя бы уже потому, что, как солдаты догадывались, новым командиром роты должен был стать Ламмио.
За едой обменивались впечатлениями. Лахтинен немного брюзжал, но, пожалуй, и он был захвачен общим порывом. Выражая свою прежнюю точку зрения, он обеспокоенно сказал:
– Парадный марш на Урал не удался. Слишком густо свинца в воздухе, на мой взгляд. Интересно знать, как долго мы сможем это выдержать. – И весело продолжал: – Смешно вспоминать, как «сосед» рванул к можжевеловым кустам, словно теленочек. Я стрелял вовсю. Только с этой проклятой винтовкой разве что-нибудь путное сделаешь.