— Ты меня сюда вытащил, чтобы просто погулять по летней Москве?
Рукомойников на секунду смешался, но тут же ответил:
— Что ты, Филипп Ильич! Разве ж я по пустякам стал бы тебя отвлекать от государственных дел?!
— Тогда вываливай, что у тебя ко мне. Времени нет на пешие прогулки.
— Я слышал, Филипп Ильич, у тебя неприятности?
Головин повернул голову в сторону Рукомойникова. Тот улыбался своей приятной улыбкой и говорил, казалось, без всякого подвоха и задней мысли, будто не он нанес сейчас сильный удар в самое чувствительное место Филиппа Ильича.
— Нет, — хмуро ответил Головин. — У меня все в порядке.
А про себя подумал: «Дурные вести быстро летят, черт возьми! Но как этот проходимец мог что-то пронюхать?! Морда чекистская. Интересно, что же именно он знает?»
— И служба нравится? И с работой справляешься?.. — все так же улыбаясь, ворковал Рукомойников.
— …и у начальства на хорошем счету, — в тон ему закончил фразу Головин.
— И никто из твоих людей никуда не убегал позавчера? — ласково уточнил Павел Сергеевич, не меняя интонации.
Головин встал, поднял тяжелый взгляд и пристально посмотрел в глаза Рукомойникову.
— Не твое собачье дело, — вполголоса с угрозой процедил он.
— Ну-ну-ну, Филипп Ильич. Зачем так грубо и эмоционально? Все хорошо. Ничего страшного не случилось. Во всем Советском Союзе никто, кроме нас двоих, не знает о том, что у тебя произошел прокол и от тебя сбежал агент. Как молодой альфонс от потасканной любовницы. Пусть и дальше никто ничего не знает. Зачем зря шухер поднимать? Я не стал регистрировать сообщение о бегстве Штейна. Вдобавок сообщение это пришло от моего агента на мое имя и зашифровано было моим личным шифром, ключа от которого у шифровальщиков НКВД нет. Так что все в порядке.
Череп Головина покрылся испариной. Этот палач в энкавэдэшной форме, кажется, посадил его, генерала, на крючок. И если он знает хоть что-то о подлинной миссии Штейна в Стокгольме, то в скором времени Филиппу Ильичу точно предстоит близкое и неприятное знакомство с Аббакумовым и его ребятами.
— Чего ты хочешь? — все так же глядя в глаза Рукомойникову, но уже спокойно спросил он.
— Немногого. Я не стану тебя склонять к сотрудничеству с органами, пользуясь тем, что ты попал впросак. Не стану плясать на твоих костях и злорадствовать по поводу твоей неудачи. Работа есть работа. С кем не бывает. Но я хочу, чтобы ты передал мне этого агента и навсегда забыл о нем.
— Штейна?
— Именно его.
— Это очень хороший агент.
— Тем более. Дураков не держим-с.
— Это невозможно. Штейн был в большой игре.