Я была женой Нагиева (Шер) - страница 10

Трава приятно щекочет голые ноги… Наглый высокий стебелек настойчиво прикасается к его щеке. Упрямец не поддается на уговоры и ластится к нежной коже, вызывая щемящее чувство ревности.

— Я тоже так хочу, — шепчет она, проводя рукой от виска к уголку его губ.

Губы ловят замершие от наслаждения пальцы.

— Ну, хватит… я же не земляника.

— Ты вкуснее.

Ошалевшие от лета и счастья бабочки кружатся совсем близко.

Неразборчивое насекомое уселось ей на живот.

— А ты — цветок, — задумчиво констатировал он.

— Очень большой.

— И очень красивый. Хочешь земляничину? Разве цветы едят землянику?

— Не хочешь — сам съем.

Красная маленькая ягода оказалась у него во рту.

— Отдай, негодник!

И хотя вокруг них было полно кустиков со спелыми, призывно свисающими ягодками, она потянулась к его губам, на которых ещё остался сладковатый вкус… Сладчайший! А потом так приятно было гладить загорелые плечи и смеяться, когда с серьезным видом он сосредоточенно пытался пристроить в ее волосах полевые цветы.

— Мы сделаем тебе корону из ромашек. А по дороге домой будем вытаскивать и гадать.

Она распутала один цветок и с замиранием стала выдергивать листики: «Любит… не любит… плюнет… поцелует… к сердцу прижмет… к черту пошлет…» «К сердцу прижмет!» — ликовало забившееся сильнее собственное сердечко. Она закусила губу, пытаясь скрыть разочарование: а ведь так хотелось — «любит»…

Начало семейной жизни принято ознаменовывать первой брачной ночью. Честно признаться, я совершенно не помню, что тогда происходило. Скорее всего, ничего особенного, потому как «первой» эта ночь была лишь условно. Но тем не менее она отличалась. И отличие заключалось в захватывающем чувстве свободы, сопровождавшей отныне нашу любовь. Совершенно легально заниматься сексом — в этом был определённый кайф, недоступный современной молодежи, практикующей узаконенный общественным мнением гражданский брак.

После занятий любовью нас, дождавшихся родительского сна и разместившихся на кухне, захватывали беседы о жизни. Дима всегда был потрясающим собеседником. Он умел — да что я рассказываю, и сейчас умеет! — поддержать любой разговор, при этом делая интересной и забавной даже самую скучную тему. Поражает даже не то, что он умеет, а то, что при рождении его наделили двумя такими противоположными качествами, как ум и красота. Совершенство, одним словом.

Сентябрь. Мы живём в квартире моих родителей, в малюсенькой восьмиметровой комнате. Я работаю в Ленконцерте, а Дима начинает учиться в Театральном институте. И практически сразу после свадьбы его вместе со всеми советскими студентами отправляют в колхоз.