— Ты что-то загнанный какой-то, — заметил Кулаков, сочувственно вглядываясь в меня и подталкивая к столу. — Видать, крепко за вас взялись.
Меньше всего мне хотелось распространяться о наших проблемах, поэтому я сделал вид, что не расслышал его намека, сел за стол и попросил чаю. Я надеялся, что у него хватит такта не наступать мне на больную мозоль, тем более что очередь из тех, кто желал это сделать, была и без него внушительной. Я зря надеялся.
— Ну, что там у вас происходит? — вдумчиво спросил Кулаков, устраиваясь напротив меня.
За последние сутки я слышал этот вопрос в среднем каждые полчаса. Вся область жаждала знать, что именно у нас происходит. Причем за этим вопросом обязательно следовал другой: чем все это закончится?
Интересно, какие ответы от меня ожидались? Лично я полагал, что все вообще заканчивается похоронами на южноуральском кладбище. И Страшным судом в неустановленном месте. Но это никого не устраивало. Окружающим хотелось, чтобы хоронили нас одних. И на Страшном Суде отвечали тоже только мы. Еще лучше, чтобы мы предварительно позаботились о том, чтобы обеспечить трансляцию этих захватывающих событий по телевидению.
— У нас обыски, изъятие документов, вызовы на допросы, — принялся перечислять я. — На буровой бригада метиловым спиртом отравилась. У Храповицкого собака заболела. Он переживает. Зато на чемпионате по теннису среди администрации нашего холдинга он занял первое место. Еще у нас дождь, грязно на улицах. Что еще вас интересует?
Он поморщился.
— Да брось ты ерепениться, — укоризненно проворчал он. — Со мной-то можно по-человечески поговорить. Я же не просто так любопытствую.
Между прочим, из всех тех, кто терзал меня аналогичными расспросами, никто не любопытствовал просто так. Все интересовались со смыслом. Правда, смысл этот от меня ускользал.
— Ну, а сам-то ты что думаешь? — продолжал допытываться Кулаков.
Я сгрыз какое-то лежалое печенье и взял себя в руки.
— Я думаю, что за нас Гозданкер думает, — ответил я. — Его и надо спрашивать.
Он пропустил мою реплику мимо ушей. Что было характерно. Он не хотел комментировать роль Гозданкера в нашей истории. Это означало, что между ними намечался союз. Или уже возник.
— И надо же, чтобы вся каша заварилась именно сейчас! — проворчал он. — Ни раньше, ни позже. Как раз, когда Храповицкий затеял эту возню с Покрышкиным!
— Гозданкер тоже считает, что момент удачный, — упрямо повторил я. — Большой мастер по части устройства совпадений.
И вновь он не отреагировал. Я укрепился в своих догадках.
— Вообще-то мне вся эта затея с Покрышкиным совсем не нравится, — осуждающе покачал он головой. — Какая-то она... — он замялся, подыскивая слово, — ...подловатая. С душком.