— Что же делать? — всплеснул руками Гозданкер.
— Единственный наш выход, — продолжал генерал, — это доказать, что между всеми директорами Храповицкого существовал преступный сговор. И руководил их действиями непосредственно он. И все участники шайки получали от этого выгоду. То есть что был корыстный умысел. А для этого его директора должны дать на него показания.
— Так, значит, трясти их надо. Директоров-то, — подсказывал Гозданкер. Он даже постучал ложкой по блюдцу, показывая, как надо трясти. Раздался мелкий мелодичный звук. — Чтобы они его выдали.
— Директора его сейчас показаний не дадут, — рассудительно возразил генерал. — Они уверены, что он выкрутится. И их всех вытащит. Они еще опасность не ощутили. Не почуяли. Слишком самодовольные.
— Неужели ни один не сдаст? — недоверчиво посмотрел на генерала Гозданкер. — Так не бывает!
— Один нам не поможет! — отрезал генерал. — Храповицкий скажет: оговор. Прямых улик нет! Никто не видел, как он наличные брал. Нет тому свидетелей. А тот, кто сдаст, еще потом подумает да отопрется. Сменит показания. Прямо в суде. А адвокат будет убеждать, что на подзащитного оказывали давление. Нет, это не вариант. — Генерал помолчал. — Трудное дело, — прибавил он, выпуская кольцо дыма.
Вид у него был такой, словно все это его, Лихачева, особенно не касалось.
— А если самого Храповицкого, а? — свистящим шепотом предложил Гозданкер. — Если самого Храповицкого в камеру сунуть? Он же из себя падишаха корчит. А тут все сразу увидят, что никакой он не великий. Обычный жулик! Испуг, растерянность! Тут вы этих директоров и накроете!
Он старался не показать, как ужасно ему этого хотелось, но заблестевшие враз глаза выдавали его с головой. Тема ареста Храповицкого была для него особой. Генерал взглянул на него и неприязненно улыбнулся.
— Шутите? — отозвался он холодно. — Да меня завтра же за это с должности снимут! За что я его закрою? На каких основаниях? Это же Храповицкий! Главный промышленник губернии. Образцовый руководитель! Флагман индустрии! Мы только пальцем пошевелили, а какой переполох поднялся! Ну, подумаешь, обыск им устроили? Кого не обыскивали? Вас, что ли? А газеты только об этом и пишут, прокуратура протесты вносит! Все первые люди мне телефоны обрывают! Что ты творишь? Опомнись! Чего я только не выслушал. Про грубый наезд! Про передел собственности! Угрозы, шантаж. Это вы здесь сидите тише воды, ниже травы. А воюю-то я!
Генерал посмотрел на Гозданкера так, что тот невольно съежился.
— Все изъятое барахло все равно придется возвращать, — уже спокойнее закончил генерал. — Молитесь, чтобы мои специалисты успели к тому времени коды на их компьютерах взломать! Нет, Ефим Соломонович. Храповицкого арестовывать — чистое самоубийство!