Гозданкер пожевал бороду.
— Но Сырцова-то можно же арестовать? — с надеждой спросил он. — Вы же сами говорили...
— Вот Сырцова как раз и можно, — не стал спорить генерал. — И еще кое-кого можно. Даже нужно. У нас на них добра хватает. Но рано. Слишком рано.
Он покачал головой.
— Не дозрел еще Сырцов. На него сейчас давить надо. Не прямо. А исподволь. Каждый день. Чтобы он себя в петле почувствовал. Чтобы понял, что нет другого спасения, как только Храповицкого сдать. Тут, Ефим Соломонович, тонкий подход нужен. Он же слабый, Сырцов. Психованный. Я давно за ним наблюдаю. Вокруг него надо создать такую атмосферу, специфическую. Слухи распространить, утечку информации организовать. Дескать, под тебя одного копают. Тобой интересуются. А его пока не вызывать. Чтобы он начал нервничать. Ждать. Бояться. Почему же всех дергают, а его, Сырцова, нет? Что они там задумали? И с Храповицким их надо разлучать. Надо внушить ему, что Храповицкий его не защитит. Что он его бросит. Паровозом сделает. Свою шкуру будет спасать. А отвечать будет Сырцов. А когда Сырцов задыхаться начнет, с ума сходить от неизвестности, тут-то его и надо арестовывать! И грубо так. Топорно. Ломать его через колено.
Генерал воодушевился, глаза его заблестели. Его голос зазвучал иначе, почти весело. Чувствовалось, что нарисованная им картина его вдохновляет.
— А когда Сырцов поймет, что он никто, когда ощутит, что его, такого важного Сырцова, почти что мэра, размажут как слякоть и не заметят, — вот тогда он не выдержит. Заплачет. Запоет. А мы его жалеть станем. Будем обещать, что отделается он условным наказанием. А может, и вообще ему ничего не будет. Статью, дескать, попробуем переквалифицировать. И он все расскажет. Все абсолютно. Чего не было, вспомнит. Всех сдаст.
— Но вы уже начали... работать в этом направлении? — робко спросил Гозданкер.
— Начал, — кивнул генерал. — Сегодня Решетова допрашивал. Слил кое-что, как бы ненароком. Подразнил. Разные темы обозначил. Неглупый, кстати, парень. Дерзкий. Посмотрю, как в камере себя будет вести.
— А вы и его хотите арестовывать? — с любопытством осведомился Гозданкер.
— А я их всех арестую, — ответил генерал без колебаний. — Всех до единого. До суда, может, всю толпу и не доведу. Это уже другая история. Но Храповицкого на зону отправлю.
Эти слова Лихачева были для Гозданкера музыкой. Он даже немного зажмурился от удовольствия.
— Тут еще один вопрос есть, — вкрадчиво начал Гозданкер. — В отношении вашего гонорара...
— Какого гонорара? — осведомился генерал надменно. Выражение его лица сразу снова стало неприступным.