Наутро вкус во рту сохранялся. Я думала, что мне приснился дурной сон. Поначалу, когда мне было только три года, я, как могла, вызывала рвоту, так я хотела избавиться от этого ощущения. Потом в одночасье я заболела коклюшем. Я кашляла неделями, месяцами, но не могла прочистить горло и избавиться от того, что меня душило. Однако я была крепким ребенком и очень любила отца, а потому постепенно приспособилась. Между нами возникла молчаливая тайна, и я почувствовала с ним необъяснимую связь.
Вероятно, мать догадывалась, что нечто в этом роде может происходить, когда по каким-то причинам она ему отказывала или у нее были тяжелые месячные, и он не мог уснуть, поскольку все его внимание было сосредоточено на члене, а не на сердце. Он поднимался с постели, когда ему казалось, что она уснула. Матери требовалась передышка. У нее были свои кошмары, и часто они превращались в очередную беременность. Она не позволяла себе выходить из тумана, в котором жила, чтобы увидеть происходящее и прекратить это. Когда у меня начался цистит, она сшила мне пару теплых брюк, на ношение которых в школе потребовалось разрешение директора.
Примерно в то же время нам рассказали, как умер Иисус. Наша учительница в деталях расписывала, как Иисуса избивали до крови и как воины надели на Христа терновый, колючий венок.
Все эти образы были очень необычными, яркими и жестокими. Это была самая ужасная история из всех мне известных, и я едва не теряла сознание от страха. «После мучений Иисуса прибили гвоздями к кресту. Солдат вбивал большой гвоздь в каждую его руку и ногу. «Бум, бум, бум!» – стучал молот у меня в голове. «Затем они подняли крест, а через некоторое время другой солдат пронзил копьем сердце Иисуса, чтобы убедиться, что он мертв». Я почувствовала острую боль в груди, и меня затошнило.
Такие вещи невозможно было понять. Я уронила голову на стол, не в силах смотреть на учительницу. А та добавила, как бы между прочим, что Иисус страдал за наши грехи. Мы, дети, были причиной его смерти! Я была причиной!
Тяжелый, нестерпимый, горячий стыд из-за совершенных грехов наполнил мою душу. Я почувствовала, что больше всех навредила Иисусу. Почему? А все из-за того ужасного события, что произошло в нашем угольном сарае.
Угольный сарай находился рядом с кухней, и в него можно было попасть из маленького закрытого дворика, где располагался туалет без слива. Для того чтобы там оказаться, нужно было пройти мимо сарая.
Наш туалет был простой деревянной коробкой и опустошался прямо на задний двор, где росли великолепные овощи. Запах в нем стоял невыносимый, и я научилась испражняться как можно быстрее, чтобы убраться оттуда прежде, чем придется сделать вдох. Когда в туалете оказывался мой отец, во двор нельзя было выйти. Возможно, дело было в его пристрастии к сигарам, в том, что он ел мясо, в начинающемся раке кишечника или во вздорном характере. Каковой бы ни была причина, зловоние стояло невыносимое.