Сестрой, ответственной за третью категорию монахинь, была мать Мэри Джон, женщина шестидесяти пяти лет, полная, серьезная, но с легкой улыбкой в карих глазах. Оливковая кожа делала ее похожей на итальянку или испанку, а над верхней губой у нее росли тонкие темные усики. Мать Мэри Джон была воплощением стабильности и доброты, но последовательно отказывалась брать на себя роль утешительницы, что могло являться ее природной склонностью. Она была суровой, когда видела, что это необходимо, но не проявляла жесткости просто по привычке, как глава ордена. В трапезной она сидела за длинным узким столом в форме буквы «L», где обедали послушницы и рабочие сестры. Монахинь было много, и места едва хватало.
Когда нам дозволялось общаться, мать Мэри Джон делала вид, что не слышит наших остроумных замечаний по поводу местных порядков. Она ценила тонкий юмор, и это нас спасало. Смех был бальзамом для наших молодых душ, давая драгоценную возможность повеселиться за обедом и во время отдыха. Когда мать Мэри Джон смеялась, ее большое тело колыхалось, глаза закрывались, губы смягчались, и она прикрывала рот салфеткой. Мне импонировало, что она не могла подавлять свое веселье: ей нравилась наша компания. Она и сама умела смешить до колик, неожиданно для окружающих проявляя сдержанное чувство юмора, но в основном была тихой, следя за динамикой группы и проверяя, чтобы каждый из ее подопечных находился рядом и был в полном порядке.
Мать Мэри Джон доводила до нашего сведения указания главы ордена, координировала выполнение монахинями их обязанностей, ежемесячно проводила с каждой из нас беседы, проверяя, насколько мы продвинулись или, наоборот, отстали, поправляла, если это необходимо, и налагала наказания. Она же вела некоторые из дневных собраний, проводившихся во время отдыха. У меня создалось отчетливое впечатление, что, несмотря на то что она тщательно выполняла свою задачу, связанную с испытаниями, это противоречило ее природе. Поэтому исходящие от нее наказания были более приятными и в то же время более болезненными. Возникал вопрос: «Зачем наказывать, если это кажется неправильным?» И ответ оказывался таков: «Пути Господни (то есть правила и методы главы ордена) неисповедимы, и мы здесь не для того, чтобы спрашивать, а для того, чтобы приносить жертву в виде послушания». Мать Мэри Джон обладала состраданием, но ее преданность ордену была сильнее.
В «СТЕЛЛА МАРИС» работал профессиональный садовник, круглый год выращивая цветы и овощи. Он сердился, регулярно получая противоречивые приказы и в результате этого делая много работы впустую. В начале осени он сдался и ушел. Такого от простого слуги никто не ожидал! Сестры забыли, что он не давал обета послушания. «Он же любит свой сад, его очень уважают за хорошую работу. Он вернется», – слышала я разговоры между сестрами, но они ошиблись. Сорняки на овощных грядках расцвели буйным цветом, а он так и не вернулся. Тогда мы и столкнулись с одним из незабываемых безумных приказаний главы ордена – десятерым из нас велели выдернуть всю крапиву голыми руками. Мы не должны были останавливаться до тех пор, пока не уничтожим все сорняки.