— Нечего рассказывать. Рак. Мне было тринадцать. По словам врача, к которому водила нас мама, я, чтобы справиться с этим, и удалился в мир фантазии.
Я прислонилась к его плечу, не сомневаясь, что он ответит на любой вопрос, какой мне вздумается задать. Это противоречило его обычной замкнутости, но таковы были его принципы. Сет считал, что близкие люди должны открывать друг другу душу и быть честными. Я, в общем-то, тоже так считала, но слишком уж много было у меня темных сторон, которые показывать не хотелось. Я боялась, что они могут его отпугнуть.
Он понял бы, если бы я не захотела продолжить разговор, но все же был бы обижен и разочарован, я это чувствовала. Ведь вопросы он задавал не для того, чтобы меня расстроить; он искренне хотел помочь. Правда, от этого было не легче. Мне пришлось бороться со своими страхами и давно похороненной болью, чтобы открыть ему хоть что-то. Может быть, даже все. Лишь бы он увидел, что я тоже стараюсь идти навстречу. Все, кроме своего истинного лица и имени — они были мертвы для меня, оставались лишь смутными напоминаниями о давно исчезнувшей женщине, сколько бы Нифон ни упорствовал, называя меня Летой. Их я Сету никогда не открыла бы.
Я долго решала, что именно сказать. Потом с усилием выговорила:
— Родилась я на Кипре. — И ощутила, как он напрягся, ожидая продолжения. — В начале пятого века. Точного года не знаю — за этим тогда никто не следил.
Он выдохнул — а я и не заметила, что он сидел, задержав дыхание. Потом медленно, осторожно обнял меня и прижался губами к волосам.
— Спасибо.
Я уткнулась лицом ему в плечо, сама не зная, от чего прячусь. Какое там все — открыла лишь крохи. Но и это казалось огромным. Я чувствовала себя так, словно меня выставили напоказ.
— Кольцо из того времени? — спросил Сет.
Я кивнула, не отрываясь от его плеча.
— Сейчас оно, наверное, дорогого стоило бы.
— Я его потеряла.
Он услышал боль в моем голосе. Обнял меня крепче.
— Прости.
Мы посидели еще немного. Потом, зная, что его ждет работа, я Сета выпроводила, хотя и желала, чтобы он остался, и понимала, что останется, если попрошу.
Когда он ушел, отправилась в спальню, закрыла за собой дверь. Встала на колени перед шкафом и принялась вытаскивать коробки и отставлять в сторону. На разборку накопившегося хлама ушло немало времени, но все мое существо — назовем его так — чего-то требовало. И наконец я отыскала пыльную обувную коробку. Подняла крышку, и у меня перехватило дыхание. Там лежали старые, пожелтевшие письма, несколько фотографий. Тяжелый золотой крест на ветхом шнурке, еще кое-какие драгоценности. Осторожно порывшись среди бумаг, я нашла, что искала, — бронзовое, зеленое от времени кольцо.