Все, кто уже погиб, все павшие наши товарищи забывались за короткое время. И в этом никто не знал за собою вины. Ведь мы их не хоронили совсем. Они и после смерти всегда были живы, всегда могли вернуться в наш строй. Они не умерли, они просто куда-то ушли. На день, на год или на целую жизнь. Это ничего, что, приняв пулю вчера, они не вернулись сегодня. Значит, пока еще рано. Значит, они устали от Грозного и не хотят видеть ни нас, ни его. Мы не в обиде. Это дело каждого — когда-нибудь, наконец, отсюда уйти, живым или мертвым. Мы случайно встретились здесь, случайно сдружились, случайно расстались. Мы не крестили вместе детей, не жили в соседних дворах, а лишь делили в заслонах ночь, лишь в одну сторону направляли стволы. И от этого стали больше, чем просто друзьями. И поэтому не могли допустить, чтобы кого-то увела от нас смерть. А, значит… А, значит, те, кто пропали вчера, совсем не отправились в гроб. Они просто куда-то ушли. Завернули за угол, засиделись в кафе, не успели до комендантского часа в казарму. И они вернутся, когда сами того захотят. Они давно хозяева собственным поступкам… И вот, миновали «три дня», «девять» и «сорок», и тускнели, становили ненужными их лица. Мы отвыкали от них, своих павших. Как отвыкают от тех, кто первым бросил тебя. Но мы помнили… Не вспоминали, но помнили. И если вдруг кто-то называл старое имя, которое давно не звучало в ушах, — мол, не забыли ли? — каждый мог честно ответить себе: нет, не забыли. Но это была такая особая рана — память о мертвых!.. Мы видели кощунство и неуважение к ним, если часто слышали имена. Ведь их склоняют лишь те, кто сам не имеет памяти. Кто хочет этим попрекнуть других. А мы помним. Не вспоминаем, но помним… Погибли наши товарищи. Погибли не для украшения своих кладбищ, не для жалостливого красного слова, не для пошлых дворовых песен… Ведь не за этим рожали нас мамы!.. Погибли за нечто большее. За то, о чём никогда не говорят у могил. За то, о чем принято больше молчать…
Кто ответит: за что?.. Я отвечу…Ты, кто хочет услышать, оставь свой слух. Здесь не бывает слов. Это понимается сердцем. Остановись однажды на улице, задержись у себя во дворе. Видишь?.. Это совсем рядом. Не надо куда-то бежать, если ты не на чужбине и не в плену. Это здесь, у твоего очага. Согни колени. Согни, даже если ни перед кем в жизни не гнул. Здесь нет никакого стыда. Протяни руки и зачерпни ладонями землю. Черную тяжелую землю… Открой перед собою ладони. Чувствуешь?.. Это — твоя земля. На неё падали, сраженные мечом или старостью, твои отцы. С нее уходил Игорь в Дикое поле ломать половецкую кость. По ней топтались монгольские кони, пока им не срубили копыта. На ней громили немецких рыцарей, искавших здесь смиренных рабов. Отсюда едва уползли остатки Великой наполеоновской армии. Сюда заносила ногу Интервенция, да была штыками отброшена за моря. Здесь, сломав себе шею, навсегда рухнул фашизм… Это никуда не ушло. Не обратилось в пыль, как писала история. Это всё здесь, на твоих ладонях. Чувствуешь?.. Сколько всего в горсти родной земли!..