— Нет! Мы дадим свое! — неожиданно для себя возразила я. — Пусть эта планета будет Джолией. Ведь, правда, звучно Джолия?
Мне, как семнадцатилетней девчонке, в этой розовой дымке мерещился сказочный мир, полный романтики тайн и все-таки похожий на земной. Зеленые деревья, яркие цветы. Мне так хотелось притронуться к их листьям. И возникло даже чувство, будто я изменила своей ясной Земле.
Мы легли на курс облета. И как спутник планеты начали двигаться по круговой орбите, пытаясь тщательно исследовать ее воздух, радиацию, температуру твердой оболочки.
И опять я не могла узнать, сколько же кислорода содержится в ее атмосфере. Я настроила ультраспектрофотометр на полосы молекулярного кислорода. Полосы были яркими, четкими. Присутствие кислорода несомненно. Но сколько? Результаты все время разные — то 2, то 15, то 20 процентов — и почти одновременно и почти в одном и том же месте.
— Что за дьявольщина! — сквозь зубы прошептал Павел и сам сел за прибор.
От бесконечной и необъяснимой чехарды цифр я одурела.
И у Павла точно так же прыгали результаты, точно так же менялась яркость линий кислорода.
А в кабине корабля прибор действовал безотказно, содержание кислорода определялось однозначно.
— Ну, что ж, — наконец решил Павел, — приблизиться к планете можно, даже если точно не известно содержание кислорода.
Мы двигались к Джолии по спирали. И на расстоянии восьмидесяти тысяч километров от ее поверхности попали в поток непонятной радиации. Сначала мы предположили, что это такой же электронный или протонный пояс, каким окружена наша Земля. И Саша сразу же сделал вывод:
— Ага! Значит у Джолии есть магнитное поле!
А Павел молчал… Он совсем не уверен, что это знакомые нам протоны или электроны!
Беспорядочно метались стрелки на дозиметрах космического излучения. Павел стоял перед приборами и молчал. Его лицо казалось злым.
— Ничего… ничего… не понимаю. — И немного спустя взволнованно добавил: — Я даже понять не могу, имеют ли эти частицы заряд… И какой? Это какие-то трехликие частицы…
В этот момент корабль стремительно рухнул к планете. От резкой неожиданной перегрузки я на мгновение потеряла сознание.
Когда пришла в себя, дверь в кабину была открыта и Павел кричал Сурену:
— Немедленно выходить из радиации! Против этих лучей защита не устоит! Они разрушают пиозин…
Я услышала голос Сурена, слов не разобрала.
Космоплан выровнялся и ринулся вверх.
Мы опять легли на орбиту над поясом радиации на расстоянии ста тысяч километров от планеты. Предоставив управление космопланом автоматам, собрались в салоне. Отсутствовал Сурен. Он исследовал скудные запасы горючего. Как повлияло на него излучение?