— Сотни… сотни… лет… тайну сверхсветовой скорости… энергия грядущих поколений…
А в дверях тоненькая девушка (глаза у нее темные, почти без зрачков) нараспев декламировала:
— Анлорес, Анлорес — далекая звезда.
Кто-то кричал:
— Разгадка загадки десятков парсеков!
— На Плутон! Все на Плутон!
Павлий Зорь попадал из одних объятий в другие…
И наконец кое-как вырвался и вышел. И очень долго стоял на огромной террасе, опоясывающей дворец науки. Внизу совсем близко шумело море, невидимое и темное.
«Скоро утро», — подумал Павлий Зорь и отметил чуть-чуть порозовевшую полоску неба и на ней острые вершины скал. И вдруг его охватило бурное чувство радости:
— А ведь это все правда! Правда! Они заговорили!
3
Леа поднялась после ночного отдыха. Утро. Очень раннее утро.
Она жила в розово-желтом доме из тетоцида, который слегка светился в лучах солнца. Вокруг заросли вечнозеленого богуяра. Его вывели совсем недавно, но уже успели полюбить за большее тенистые ветви и крепкий смолистый запах. Весной богуяр распускался бледно-голубыми нежными цветами, чем-то напоминающими древние нарциссы.
Здесь воздух был прозрачен, а по утрам звенел от обилия солнца, здесь были пенистые потоки, и черные скалы, и сосны, и ели, и богуяр. На вершинах совсем-совсем близко сверкал вечный снег. Леа любила эту свежую суровость.
Но в такую рань ее неодолимо влекло море. Опуститься в соленую глубину его волн, напоить свое тело его силой.
Леа на воздушной лодке плыла над спящей Землей. Это утреннее общение с природой ей было необходимо, как глоток горячей воды в сильнейший мороз.
Прогулка заняла не больше часа. Леа укрепляла лодку у поручней своего балкона, когда увидела отца. Павлий Зорь бежал к ней, сощурясь от солнца и улыбался.
— Они заговорили, Леа! Заговорили!!!
Она стояла перед ним на фоне сверкающих вершин, нежно-розовая в лучах поднимающегося горного солнца. Леа одета в свободно падающее мягкими складками белое платье. Слегка приподняв острый подбородок, она смотрит отцу прямо в глаза.
— Радиар-12 поймал сигналы протонного слоя — голос космоплана «Вперед!»
Радость, но не изумление, мелькнула на ее лице.
— Я всегда говорила тебе, папа, что это когда-нибудь случится… Только боялась, что нас тогда уже не будет на свете.
Двадцатитрехлетняя Леа скоро должна была окончить Высшую Школу Астронавтики. Но сейчас когда остались лишь месяцы до выпуска, она вдруг поняла: ее увлечение астронавтикой только дань времени.
Каждый ребенок чуть ли не с колыбели мечтает том, как он помчится в неведомое.
Отец самозабвенно любил небо. Это в какой-то мере передалось и Лее. Ей хотелось быть такой, как отец.