Косульки, так же кланяясь попеременно и косясь в мою сторону, проводили меня до двери. Уговаривая стать постоянным посетителем их бутика, в котором подают великолепную оленину. И я вновь с грустью подумал о несправедливо обиженной свинье. Больше моей ноги не было в их ресторанчике. И не потому, что мне было жаль обиженную свинью или замещенного ею оленя. Просто мне не нравилась эта краснощекая румяная парочка. Страдающая косоглазием.
Вот это они и косились попеременно в мою заснеженную витрину, когда на двери висела табличка «закрыто». И я не обратил на это особенного внимания. Вдруг им просто нравилась моя антикварная лавка. Что тут может быть удивительного. Мало ли что людям нравится, даже если они повара. И мало ли какое у них может быть хобби, даже если они мясники.
Мой отпуск был недолгим. И спустя две недели, прямо с утра (слава богу, уже рассвело, в свете как-то легче воспринимать свалившиеся события) в мою дверь настойчиво и громко застучали.
Ну, сколько раз говорил себе – почистить табличку! Наверняка любители антиквариата! Прямо с утра! Ну как можно с рани, такой снежной и такой холодной вообще что-то любить! Даже если ты фанатичный коллекционер.
Я наспех причесал свой спутавшийся парик, нахлобучил беретку и шаркающими шагами пошел открывать.
На пороге стоял высокий мужчина. В разрезе утра. Перемешанного со снежинками и бликами замерзшего солнца он выглядел… ну, прямо из сказки Андерсена Каем. Безусловно, взрослым и постаревшим Каем. У которого так и осталась вместо сердца ледышка. Нет, с возрастом она переросла в глыбу прозрачного льда. Я даже поежился. Мне на миг показалось, что он вытащит свое холодное сердце и запустим им в мою голову.
От страха я тут же пригласил его в дом. При комнатном свете страх улетучился. Мужчина выглядел вполне реальным. Красивым, с правильными чертами лица, прямым носом. Его умные, очень голубые глаза мигом могли оценить обстановку. Я знал такой взгляд. Такой взгляд нужно… Ну, если не бояться, то всегда быть на чеку. Этот взгляд ничего не упустит. И от такого взгляда всегда веет этаким легким, слегка снобистским холодком. Недаром в моей комнате похолодало, меня даже знобило. Я машинально набросил на плечи клетчатый плед.
– Роман, – представился он низким хрипловатым голосом. Ему удивительно подходило это имя. Не зря он мне напомнил персонаж Андерсена. Роман. Он точно мог стать героем романа. Возможно, благородным, удивительно уравновешенным или просто флегматичным героем романа, который все подмечает, замечает, но не сразу раскрывает свои карты. Ей-богу, если бы я был романистом, я бы непременно с него списал образ. Настолько мне он понравился. И с удовольствием сам бы про него и прочитал. Но романистом я не был. И мой роман жизни был и не мой вовсе. Этакий плагиат. Списанный у настоящего автора – антиквара. И мне приходилось довольствоваться лишь жалкой ролью интеллектуального вора.