– Где Олеся подрабатывала? – изумилась я.
– Везде, где можно: писала курсовые, оформляла стенды, расклеивала объявления и одно время продавала газеты. Но когда Олеся стала жить с Елисеем, она перестала этим заниматься.
– Вам нравился этот летчик?
– Да, нравился. Хороший такой, симпатичный… – улыбнулась учительница. – Надежный, а это главное в семейной жизни. Такой не предаст, не бросит.
– Вы знали о том, что Милехин мечтал выдать дочь замуж за адвоката Привольнова?
– Да, знала. Алексей мне тоже нравится, и я даже жалела, что у Милехина одна, а не две дочери. Простите, мне тяжело говорить об этом, – на глазах учительницы появились слезы. – Я любила Олесю как дочь. И она меня любила, звала «мама Мара». Что бы там о ней ни говорили, я ничему не верю. Олеся не была наркоманкой. Ее убили. Но вот кто это сделал и за что – вам, видимо, и предстоит узнать.
– Маргарита Андреевна, когда вы узнали о смерти Олеси и от кого?
– Как это ни прискорбно, о смерти Олеси я узнала в день похорон. Естественно, от Владимира, – ответила учительница. – Дело в том, что меня в эти дни не было в городе. У меня как раз в семье случилось несчастье: мама поехала навестить свою сестру, упала с лестницы и сильно разбилась. Я отпросилась на несколько дней и поехала ухаживать за мамой. А через три дня Милехин прислал за мной машину. Так я узнала о том, что случилось.
– Вы поддерживаете контакт с Милехиным? – спросила я.
– Практически нет, – ответила Маргарита Андреевна. – Только вот недавно зашел, был навеселе, наговорил мне всяких гадостей.
– А как к нему относится сын?
– Я отказалась от алиментов. Нам с Никитой от него ничего не надо. Но Никите я, к сожалению, не могу запретить любить отца. Они иногда встречаются, и Милехин всегда дает сыну деньги на мелкие расходы. Сколько – я никогда не проверяю и не спрашиваю. Недавно вот Милехин купил сыну новые джинсы, кроссовки и часы. Я хотела все вернуть, но Никита заупрямился. Пришлось уступить.
Пора было переходить к самому щекотливому моменту – к тому, что не давало покоя мне в этом деле. К предположению о существовавшей связи Олеси со своим отцом. Однако начала я очень осторожно:
– Скажите, отношения Олеси с отцом были всегда безоблачны?
Зеленцова задумалась, потом ответила:
– Безоблачных отношений вообще никогда не бывает. Но Олеся любила отца, и он ее тоже.
– А что-нибудь необычного вы не замечали?
– Что вы имеете в виду? – удивилась Зеленцова.
– Ну, скажем, излишнюю заботу со стороны Милехина…
– Так это же вполне естественно.
С лица учительницы не сходило выражение недоумения. Я решила прекратить расспросы, поскольку, видимо, была бы неправильно понята, если бы упомянула о том, что сказала мать Олеси и что не давало мне покоя все последние дни. Маргарита Андреевна производила настолько положительное впечатление и, видимо, была добротным консерватором, поэтому мои слова прозвучали бы явным диссонансом. В конце концов, если противоестественная связь между Милехиным и его дочерью и имела место, то Зеленцова, безусловно, о ней не знала – по ней, по крайней мере, это видно.