И я решила закруглить разговор.
– Спасибо, – сказала я. – У меня больше нет к вам вопросов, но есть просьба: не могли бы вы мне помочь поговорить с теми учителями, кто хорошо знал Алексея Привольнова и Кристину Воронкову?
– Подождите немного. Я поспрашиваю, – ответила Маргарита Андреевна и исчезла за дверью.
На этот раз мне пришлось ждать минут десять, пока в кабинет не вошла дама пенсионного возраста.
– Здравствуйте, – доброжелательно сказала она. – Это вы хотите поговорить об Алексее Привольнове? Я его бывшая классная руководительница, Ирина Евгеньевна. Как, собственно, и Кристины Воронковой.
Я представилась и спросила:
– Как вы можете несколькими словами охарактеризовать Привольнова?
– Если говорить о том Леше, которого я некогда знала, то я скажу так: удивительно умный и талантливый юноша. Но, боюсь, его талант не получил нужного развития. У Леши не все было благополучно в семье, хотя никто об этом не знал наверняка. Только слухи ходили. Отец Привольнова занимал высокий пост и со всеми, в том числе с нами, учителями, вел себя просто по-хамски. Ходили слухи, будто он нещадно бьет и жену, и сына. Но Алексей никогда не жаловался. Когда Алексей окончил школу, то провалил экзамены в университет, и, говорят, отец его жестоко избил. Ходили слухи, будто Алексей в знак протеста против родительского диктата спутался с какой-то бандой, чтобы подорвать престиж отца. Но потом ушел служить в армию и уже после поступил, кажется, в юридический.
«Да, именно так, – подумала я про себя. – Все сходится».
– Ну, а если перейти к Кристине Воронковой? – спросила следом.
– Ой! – Учительница даже передернулась от неприязни. – Это совсем другое дело! Тяжелый крест, который в течение шести лет несла наша школа! Я работаю учителем тридцать два года, но более ужасного случая не припомню.
– Словом, бандитка, хамка, хулиганка, проститутка? – не удержалась от легкой иронии я.
– Да, как ни назови, все будет правильно, – без тени юмора ответила собеседница. – Я выпустила класс, в котором учился Алексей Привольнов, и мне дали классное руководство в пятом. И тут, на мою беду, в нашу школу из другой перевелась Кристина Воронкова: там она оставалась на второй год. Ее определили ко мне.
– В какой семье она росла? – спросила я.
– В очень неблагополучной, – ответила Ирина Евгеньевна. – Мать алкоголичка, отец дважды судимый, старший брат сидел за убийство.
– Понятно, – протянула я. – Что ж, наверное, на этом все.
Учительница пожала плечами и направилась к выходу. Когда она ушла, я спросила Зеленцову:
– Можно задать вам один личный вопрос?