— Я полагаю, — начал Лебедушкин в высоком стиле, — что у меня не было другого выхода.
— То есть ты это совершил сознательно? Уму непостижимо! То есть совершенно сознательно ты стал бабой? — задал, увы, не риторический вопрос Кинчин.
— Позавчера капитан Багаев приказал на меня надеть мокрое белье и отправить в караул! А между прочим, метель на дворе.
Багаев «оценил ход». И моментально отреагировал:
— Сам виноват, спит на посту, хоть убей. Вот мы ему и намочили штаны, не то чтобы сильно, а так слегка, чтобы бодрило.
— То есть вы, рядовой Лебедушкин, хотите сказать, что если в мокрых ритузах солдат выйдет в караул, то он всенепременно станет девушкой? — спросил Кинчин.
— Никак нет, я вовсе не потому стал девушкой, что эти мерзавцы издеваются надо мной.
— А почему?
— Я — художник, артист, я не могу жить в казарме, я задыхаюсь, я умираю, мне необходима творческая атмосфера.
— Закончил один курс театрального училища, мнит себя гением. Несмотря на то, что его оттуда с позором выперли! — улыбнулся злой Багаев.
Лебедушкин покраснел, как будто только что задели его честь, самое важное, самое главное, что только есть в жизни.
— Мне необходимы свобода и одиночество, — девушка впервые повысила тон, — как всякому человеку, обладающему минимальным самосознанием. И проблема не в том, что эти скоты с молчаливого одобрения капитана Багаева издеваются надо мной и заставляют зубной щеткой чистить туалет, что в караул на меня надевают мокрое белье, что мой непосредственный начальник, стоящий здесь, рядом с нами, есть садист и выродок рода человеческого...
— Так в чем же дело? — спросил полковник.
— В том, что я не представляю себе жизни без творчества. Я симулировал дизурию, шизофрению, глотал иголки, пил йод, чтобы поднять температуру тела, но меня все равно признали годным к строевой службе.
— Так точно: три месяца из шести пролежал в медсанчасти на обследовании, признан годным, но тогда еще был парнем, — отрапортовал Морозов, — а сегодня стал осматривать... мама моя родная... женские половые признаки... как первичные, так и вторичные!
— Даже если у меня не будет обеих рук и обеих ног, они все равно признают меня годным к службе и вернут в казарму, так что у меня оставался только один выход — стать девушкой. Теперь никто не скажет: иди, Коля, служи, защищай Родину... Я хочу домой, отпустите меня домой, товарищ полковник.
— То есть все-таки получается, что ты стал бабой сознательно? — сказал командир части.
— В каком-то смысле — да.
— Я на своем веку знал разных симулянтов, но такого я не видал никогда! — вмешался доктор в погонах.