Я оглянулся. Лепестки роз парили в воздухе, как тополиный пух в первые дни лета.
Через служебный вход мы выскочили в Камергерский переулок. Здесь мне в глаза бросилась огромная, в полнеба афиша, наклеенная на стену, на которой было начертано: «Колосс и Даная».
Сценическое действие в трех актах.
Я сорвал плакат, но несколько букв от моего имени остались на стене. У меня изо рта шел пар.
— Я возьму это. На память о твоем успехе.
— Я стану актрисой, великой актрисой, вот увидишь. Я не о таком успехе мечтаю!
— Другого у тебя никогда не будет.
— Откуда тебе известно?
— Для того чтобы стать актрисой, нужно иметь призвание.
— Откуда тебе известно, что у меня нет призвания?
По дороге домой, когда мы ехали в такси, я увидел огромную ржавую бочку, в которой полыхал огонь, и сделал великое открытие.
— Теперь я знаю, как варвары сожгли Рим, — сказал я Мессалине.
— Как?
— Они запустили его в космос! Некоторое время он двигался по орбите вокруг Земли. Вообрази себе трибуны Колизея, дома, улицы, площади, двигающиеся в кромешной тьме в безвоздушном пространстве. Потом город стал терять инерцию и падать! Рим сгорел, преодолевая плотные слои атмосферы. Он сгорел от трения о воздух. Метеориты — это обломки древнего города. Тунгусский метеорит — последний из них.
Мессалина принесла мне в кабинет чашку чаю и только вышла из комнаты, раздался телефонный звонок. Звонила экс-королева Мария-Антуанетта. Она с радостью сообщила, что пала Берлинская стена. Я включил телевизор и увидел, как толпы диких германцев с песнями разбирают каменную кладку.
— Посмотри на этих варваров, — сказала Мария.
— Что они делают? — спросил я и отпил маленький глоточек черной ароматной жижи.
— Они ломают перегородку между двумя государствами. Было две Германии — будет одна.
— А Великая Китайская стена устояла? — спросил я.
— Устояла.
Еще раз вошла Саша.
— С кем ты разговариваешь? — спросила она.
— Одна моя старинная подруга.
— А у вас что... был роман?
— Никогда!
— Скажи честно, вы с ней целовались?
— Никогда! Мы не могли целоваться, a priori[1], — прошептал я, зажав клапан телефонной трубки ладонью.
— Почему?
— У нее нет головы.
— Как это нет?
— Отрубили, — сказал я.
Саша пожала плечами и ушла. Она плотно закрыла за собой дверь, а я продолжил свой разговор с королевой:
— Вы посмотрите на немцев, они все в экстазе, они все такие счастливые, — сказала Мария-Антуанетта.
— Они думают, что история творится у них на глазах. Опрокидывая бетонные плиты, они как бы сами творят историю своими собственными руками, от этого и приходят в экстаз, — сказал я.