Дождь между тем ни на минуту не прекращался. Он лупил по подоконнику, как железный заводной кролик. Я открыл форточку и стал вслушиваться в барабанную дробь. Мои глаза захлебывались дождевой водой. Вдруг мои мысли остановились. И стрелки на часах тоже. Остановилось мое сердце. Остановилась земля. Я перестал дышать, и дождь остановился, и огромная масса воды повисла между землею и небом.
Моя душа отделилась от моего тела.
Моя душа села на подлокотник кресла и положила голову на стол.
Она закрыла глаза и заснула.
Я посмотрел на нее с сожалением, я понял: она устала, ей надо отдохнуть, ее нельзя беспокоить пустяками! Пока моя душа дремала, я ничего не чувствовал: ни жизни, ни смерти, ни альфы, ни омеги, ни неба, ни земли.
Наконец она очнулась ото сна, медленно открыла глаза, медленно потянулась и сладко зевнула. Дождь с утроенной силой обрушился на землю, и планета чуть было не раскололась надвое. Земная ось накренилась вправо и заскрипела.
Позвонили в дверь. Я открыл. Вошла Саша. С бутылкой вина, батоном белого хлеба и огромной банкой черной икры. Я снял с нее в прихожей мокрый плащ. Глаза у нее были шаловливые, безумные, в них отражался Париж недельной давности и затхлый, заплесневелый Страсбург. Мы сразу же откупорили вино.
— Я закрою форточку, — сказала она и потянулась рукой к окну.
— Я сам закрою.
— Я замерзла.
— Как поживает твое химическое машиностроение?
— Никаких сенсаций.
— Когда-то, давным-давно, ты хотела стать актрисой.
— Хочешь, я прочитаю тебе монолог Офелии?
— Прочитай.
Ни разу в своей жизни я не слышал такого цветочного и потустороннего, такого влажного и речного и одновременно такого эфемерного исполнения этого прекрасного монолога.
— Талантливо, — сказал я.
— Спасибо. — Саша отвела взгляд.
— Я же говорил, ты никогда не станешь актрисой.
— Ну, это мы еще увидим.
— Волосы растут обратно в голову, а не из головы.
— Ты о чем?
— Сегодня утром пошел побриться, посмотрел на себя в зеркало и представил, как прическа растет в обратную сторону... в голову!
— Не заговаривай мне зубы. Я кое о чем хочу тебя спросить.
— Давай.
— А у тебя есть система ценностей? — спросила Саша.
Это был неожиданный для меня вопрос. Это был
слишком отвлеченный вопрос. Это был качественный вопрос.
— Нет, — сказал я, — у меня есть только система образов.
— Не кажется ли тебе, что наша Вселенная — это огромный бутерброд, падающий маслом вниз?
— У меня есть ощущение, что мы упадем маслом вверх.
— Как ты обрел такой масштаб чувств и мыслей?
— Я увидел тебя пять лет тому назад и обрел.
— А если честно?
— Я взял в руки сиротку, ударил ею по другой сиротке, и в результате этого удара родилась элегия. Потом вывернул кузнечика наизнанку... и готово!