Казимир Дубский от Пиапона вернулся в школу, где помощники поджидали его в прибранном классе. В коридоре толпились охотники, одни курили, сидя на корточках у стены, другие нетерпеливо шагали по длинному коридору, — всех их ожидала неотложная работа, которая накапливалась перед осенней путиной. Когда пригласили в класс, все устремились туда, но пропустили только четверых. Были среди них Калпе и Оненка.
— Я совсем здоров, чего меня смотреть, — заявил Калпе.
— Тебя не спрашивают, — по-нанайски ответил Дубский. — Зашел — так делай, что тебе прикажут.
— Ты позвал, чтобы приказывать?
— Не задерживай людей. Раздевайся.
Калпе разделся, подошел к одному из сотрудников Дубского, тот на листке бумаги записал его фамилию, имя и стал измерять рост, руки, ноги, аккуратно занося данные на листок. В конце записал: «кожа № 11–15 по шкале Лушана». Другой помощник ворошил волосы Калпе, разглядывал и записал: «цвет волос № 27 по шкале проф. Фишера». Третий долго измерял лоб, межглазие, голову. Записал: «форма черепа брахикефал».
— Не ошиблись? — спросил стоявший рядом Дубский.
— Нет, Казимир Владимирович, типичный брахикефал, хотя можно отнести и к мезокефалу.
— Восемьдесят один и два. Пишите мезокефал.
Калпе прислушивался к незнакомым словам, пытался понять их смысл, но, так ничего и не поняв, начал одеваться.
— Это все? — спросил он. — Из-за этого ты приказывал раздеваться?
— Все, — отрезал Дубский. — Можешь идти.
Когда Калпе вышел в коридор, его окружили, стали расспрашивать.
— Руки, ноги, голову измеряют да по-своему разговаривают, — недовольно ответил он.
— Как по-своему, не по-русски, что ли?
— А кто их разберет, бездельников, людей только от работы отрывают.
Антропологические исследования никогда всерьез не интересовали Дубского, он считал себя больше этнографом и археологом, хотя и в этих науках не преуспел. Он много ездил, делал записи на сотнях страниц, но не написал ни одной более или менее серьезной статьи. Каждый раз, выезжая в экспедицию, он мечтал привезти необычный материал и опубликовать статью, которая бы сразу принесла ему славу. Интересные материалы были, вдумчивый ученый написал бы не одну статью, но Дубский не обладал аналитическим умом и писал только расплывчатые, обширные отчеты, которые как-то оправдывали его поездки и денежные расходы.
После полудня Дубский собрал молодых охотников, пригласил Хорхоя и выехал с ними в старое Нярги, где одиноко жил Полокто.
— Почему он один остался? — спросил Дубский Хорхоя.
— Ушли от него дети, жены, вот он и остался. В колхоз не вступил.