— Есть один Оненка. Он, видно, заблудился, не туда попал.
— Хорошо. Один Оненка — тоже совет. С кем только он станет советоваться? Выходит, у вас в Нярги надо организовать шесть советов.
— Зачем шесть, Оненка выгоним, пусть уедет к своим.
— Ладно, согласен, выгоним Оненка…
— Я не хочу уезжать! Я здесь хочу! — завопил Оненка.
— Не выгоняем, это так, к слову говорю. Сколько Тумали?
— Две семьи.
— Маловато для совета. Выгоним, что ли?
— Мы не уедем, мы тут всю жизнь живем, — заявили Тумали.
— Хорошо. Сколько Киле?
— Три семьи.
— Выгоним?
Охотники поняли, к чему клонит Ултумбу. Никто на этот раз ничего не сказал.
— Выходит, самый большой род — Заксоры. Организуем совет Заксоров. Оненка не хочет уезжать, Тумали и Киле тоже не хотят. Тогда что же, выходит, они должны войти в совет? Так?
— Другого нет пути.
— Так в каждом стойбище. Нанай давно уже не живут родами, разбрелись по всему Амуру. Поэтому нельзя организовывать родовые советы.
«Умный человек! Как хорошо все разъясняет! — восхитился Богдан. — Вот как надо разговаривать с людьми!»
— Тогда как быть с родовыми дянгианами-судьями?
— Дянгианов родовых не будет. Родов нет, зачем они?
— Есть роды. Ты это не говори! — закричал Холгитон. — Всякие споры бывают, роды всегда будут собираться. Говоришь, нет родов. А ты, Оненка, разве женился бы на девушке Оненка?
— Нет, не женился бы!
— Тогда зачем говоришь — нет родов? Роды есть, только люди разъехались, а законы рода сохранились.
— Верно говоришь, отец Нипо, — подхватили охотники. — Родственные связи всегда будут. Это же люди одной крови. Дянгиан родовой тоже нужен.
«Любопытно, как он вывернется», — подумал Богдан.
— Есть уже советские судьи, они будут решать все подсудные дела. Но если вы хотите своих родовых судей, имейте их, решайте свои дела. А большие плохие дела советский суд будет решать, его слово будет последним.
Охотники замолчали, задумались.
— Говорят, советская власть всех бачика выгоняет, а шаманов как?
— Шаманы — это нанайские попы.
— Что, их тоже будут выгонять? Куда?
— Никуда не выгонят, просто запретят им шаманить.
Охотники заволновались, вполголоса заговорили между собой. Женщины позади мужчин заспорили во весь голос. Раздались возмущенные голоса.
— Бачика вредный, гоните. А шаманов нельзя гнать. Кто будет лечить больных?
— Доктора будут лечить.
— Кто будет отправлять души умерших в буни?
На этот вопрос Ултумбу не ответил. Это был единственный вопрос, на который он затруднялся ответить. Он знал свой народ, обычаи, знал, что родственники, не справившие религиозный праздник касан и не отправившие душу умершего в буни, берут на себя самый большой грех. Но как объяснить охотникам, что нет у умершего никакой души, что нет буни, что все это выдумка?