Лицо продемонстрировало еще одну трансмутацию: из стального сделалось каменно-глухим, как могильная плита.
«Сейчас пугать станет», подумал Норд. И в ожиданиях не обманулся.
— Во-первых, уясните: мы можем с вами сделать всё, что захотим. Например, выдать немецкой полиции по обвинению в двух убийствах на пароходе. Хозяин от вас, конечно, откажется. Сядете в германскую тюрьму, жевать кислую капусту, на много-много лет. — Ян Христофорович подергал свою дон-кихотовскую бородку, развел руками и вдруг опять превратился в симпатичного, конфузливого интеллигента. — Я вижу, вас это не испугало? Ну прямо даже не знаю… — Он сделал вид, что задумался. — Можем поступить еще проще. Вы ведь официально в СССР не въезжали? Стало быть, и выезжать будет некому. Например, я могу вас застрелить прямо сейчас. Могу напилить ломтями. В фигуральном, конечно, смысле.
Он добродушно рассмеялся, но глаза сверкнули таким льдом, что стало понятно: ни в каком не фигуральном.
«Настоящий артист», подумалось Гальтону.
Контрразведчик провел рукой по лбу усталым жестом и продолжил суховато, спокойно, будто ему вдруг надоело метать бисер перед свиньями.
— Мы не кровожадные выродки, какими нас изображает буржуазная пресса, но мы не сентиментальны и не боимся испачкать рук. Рождение нового мира — дело грязное и кровавое, как всякие роды. Тут и зловоние, и утробные воды, а также послед, обрезки пуповины и прочая дрянь, идущая в мусор.
«Дрянь — это про меня». Норд усмехнулся. В глазах чекиста мелькнуло любопытство. То был, несомненно, ас психологического допроса: за несколько минут он испробовал уже несколько разных подходов. Сразу видно, что человек любит свою работу и получает истинное удовольствие, когда сталкивается с нестандартным противником.
— Ночью возле Института ни с того ни с сего два раза отключалось электричество. Ваша работа? — Картусов подмигнул. — Днем наведались в Музей, принюхались. Теперь решили в темноте попробовать?
И опять не дождался ответа. Гальтон молчал, прикидывая, что будет, если резко развернуться и нокаутировать стоящего за спиной охранника. Вряд ли получится. А, главное, что потом? В коридоре и на лестнице другие чекисты. В окно с пятого этажа не выпрыгнешь. Взять в заложники начальника?
Он оценивающе посмотрел на товарища Картусова с этой точки зрения. Отметил широкие плечи, упрямую линию губ. Этот легко не дастся.
— Только, пожалуйста, без глупостей, — улыбнулся Ян Христофорович, словно подслушав его мысли. — Вы думаете, я почему на вас наручники не надел? Потому что вижу: передо мной человек умный, не истерик. Сначала взвешивает все «за», все «против», и лишь после этого действует. Вырваться отсюда невозможно, поверьте профессионалу. Ни одного шанса. А главное — незачем. Я ведь вас не допрашивать собираюсь. Я хочу сделать вам очень интересное предложение.