— Почему вы уставились на этого толстяка? — нетерпеливо сказал Айзенкопф. — И что это вы всё бормочете?
— Это стихотворение Ломоносова «Утреннее размышление о Божием Величестве», в котором дается рифмованное, но довольно точное описание солнца.
Когда бы смертным столь высоко
Возможно было возлететь,
Чтоб к солнцу бренно наше око
Могло, приблизившись, воззреть,
Тогда б со всех открылся стран
Горящий вечно Океан.
— Ну и что?
— «Око», а не «очи», заметьте.
Курт начал злиться.
— Вы с ума сошли, Норд? Мы залезли к черту в глотку только ради того, чтобы выслушивать ваши дурацкие мысли по поводу архаичного стихосложения?
— Смотрите: одно око у него смотрит вниз, а второе кверху, оно будто обращено к солнцу. Помню, я еще подумал — что это Ломоносов какой-то косой. А это у него просто глаз перевернут.
Доктор потрогал выпуклый мрамор, надавил. Камень чуть подался — или показалось?
Он придвинул фонарик вплотную.
— Глядите, тут в выемке зрачка что-то вроде прорези. Есть у вас отвертка или хотя бы нож?
— Есть и то, и другое.
— Дайте, дайте!
Чуть подрагивающей от волнения рукой Норд вставил кончик отвертки в зрачок светочу русской науки.
Пришлось приложить значительное усилие, но глаз, поскрипывая, шевельнулся. Вероятно, его очень давно не поворачивали, и в резьбу забилась пыль. С каждой секундой дело шло легче.
Вот око, наконец, встало на свое место, Михаил Васильевич избавился от косоглазия. В то же мгновение что-то звякнуло, весь каменный медальон качнулся, а один его край отделился от стены.
— Это дверца! Тайник! — ахнул немец.
За мраморной крышкой открылась небольшая выемка. Там, выстроенные в ряд, стояли четыре небольших флакона старинного вида: круглый, квадратный, треугольный и фигурный — в виде амурчика с крылышками.
— Светите же!
Стерев со стекла пыль, Гальтон увидел, что в каждой из склянок налита жидкость. Возможно, одинаковая — во всяком случае, одного и того же желтого цвета.
Доктор отвернул одну крышечку, понюхал. Запах показался ему знакомым.
— Чем это пахнет?
Открыл второй пузырек, третий, четвертый — тот же аромат.
— Самсонитом! Этот запах ни с чем не спутаешь! — воскликнул Айзенкопф.
Он прав! Как можно было сразу не вспомнить кисловатый, немного терпкий аромат медиатора концентрированной информации!
— Как он мог сюда попасть? И что за сведения он содержит?
— Выпьем — узнаем. Закрывайте…
Вдруг биохимик глухо вскрикнул, светя на флаконы.
— Жидкость испаряется! Черт, черт, черт! Их нельзя было открывать! Существует способ защиты самсонита от несанкционированного употребления! Добавляется особый испаритель, и раствор улетучивается в течение одной минуты!