(«Иван, не помнящий родства») пишет поэму об Иисусе, встречается с
Воландом и становится профессором: «Ивану Николаевичу все известно, он
все знает и понимает». У зеленоглазого грибоедовца Ивана начались
видения, причем видит он всегда одно и то же — распятие.
Мы уже упоминали про страшный крест, парализовавший героиню
«Туманности Андромеды»: она упала, «раскинув руки». В «Лезвии бритвы»
один малозначительный персонаж поет романс — про «мачты затонувших
кораблей» и про то, что он умрет, «раскинув руки на темном дне твоих
зеленых глаз». Мало того: история с «короной памяти», найденной в
затонувшем паруснике, выстроена точно по сюжету романса!
Но при чем тут «память рода»?
12. «…И ОСОЗНАЕТ ПРИСУТСТВИЕ ФЕЙ»
Грибная тема озадачила нас самих — главным образом, из-за аналогии с
наркотическими веществами, к которым мы относимся резко отрицательно.
Но природная магия издавна использует неизвестные науке свойства
животного, растительного и минерального царств — совершенно так же, как
человек пользуется лошадью, почтовым голубем или чечевицеобразно
обточенным куском стекла. Средство передвижения. Таинственный гриб, на
который дружно намекают ученики «Атона» — возможно, это своего рода
«линза», усилитель особого зрения, дарующий способность видеть
невидимое, — «…когда человек, вернее, его нематериальная сущность, не
осознавая окружающего и будучи погружена в сои, перемещается в
действительном мире или в Волшебной стране и осознает присутствие фей».
Не открывается ли при этом объемность времени?
В «Красных самолетах» Чутко приводит интересное рассуждение
Бартини:
«Представьте себе, что вы сидите в кино, где на плоском экране перед
вами плоские тени изображают чью-то жизнь. И фильм вы смотрите хороший, стало быть, забываете, что это всего лишь плоские тени на плоском экране; вам начинает казаться, что это настоящая жизнь, целый настоящий мир. А
теперь представьте себе, что в зал входит, знаете, очень красивая женщина
— фея: она дотрагивается волшебной палочкой до экрана, и мир на нем
вдруг оживает: тени людей вдруг увидели себя и все свое плоское
окружение! Но, оставаясь на экране, они видят это, как муха видит картину, по которой ползет: сперва, допустим, нос, потом щеку, ухо… И для них это в
порядке вещей. Другого мира они не видят, не знают и даже не
задумываются, что он может существовать. Но вы-то, сидящий в зале, вы
знаете, что мир — другой! Что он не плоский, а объемный, что в нем не два
измерения — ширина и высота, а три: еще и глубина. Только почему, собственно, вы знаете, что мир именно такой — трехмерный? Это для вас