теней». Но из беседы Воланда с Левием мы узнаем, что мир теней — Земля.
Свет и тьма, верх и низ, белое и черное, посередине — серый Воланд…
Только падение происходит быстро и по наикратчайшей траектории.
Путь наверх — извилист и труден. Берлиоз ушел вниз, — «в небытие», которое и есть наш мир, — а ученик Иван мучительно поднимается наверх.
Воланд — посредник: «иностранец ловко уселся между ними». Но
разделитель двух мировых потоков является и объединяющим началом, вечным двигателем этого страшного и чудесного эскалатора. Он —
«престранный субъект» человеческой не горни и заботливый проводник
каждого, кто сходит вниз или поднимается по «двойной трубе».
(Не потому ли знаменитый дом в Кривоарбатском переулке выстроен в
виде сдвоенного цилиндра? Форма помещения может быть материальным
символом, полезным при обучении астральным полетам).
В одном из ранних вариантов романа у Воланда — «глаз с дырой» («Уу, проклятая дыра!»). В глазу Коровьева — разбитый монокль, а летящая
Маргарита крушит преимущественно стеклянное и зеркальное: зеркало
Микрокосма нужно разбить — сделать пролом в стеклянной стене
реальности, сорвать старую холстину с фальшивым котелком человеческого
ума.
«— Ах, так?! — дико и затравленно озираясь, произнес Иван, — ну ладно
же! Прощайте… — и головой вперед он бросился в штору окна. Раздался
удар, но небьющиеся стекла за шторою выдержали его…».
Звон разбиваемого стекла нескончаем: очки Ивана, пенсне Коровьева и
его монокль, литровая банка с маслом, стекло трамвая, светящийся
дорожный знак, зеркало трюмо, ресторанная посуда, зеркальные двери и
зеркальный шкаф, окна в «Доме Драмлита», лампочки, стакан, бокал, стекло
фотографии, хрустальная люстра, кувшин с вином у Пилата, и хрустальный
кувшин в столовой «нехорошей квартиры»… Мы видим «ломаное солнце» и
луну, которая «разваливалась на куски» в глазах несчастного Берлиоза.
Золотой коробочкой с волшебной мазью Маргарита разбивает стекло часов, и
то же самое проделывает Бегемот после бала: «Разбитые часы
остановились». «И времени уже не будет…». Но время остановилось только в
квартире №50, а «светила великие» разбились в глазах одного Берлиоза.
Вспомним, что говорил Беме: «Живущий по звездам — живет скотом». Здесь
разгадка: пробиться через зеркало своего Микрокосма — значит, перестать
быть «скотом», выйти из-под власти Солнца и Луны — излучателя времени и
его ночного «ретранслятора».
Вселенная в отдельно взятой голове — превосходное определение
сумасшествия! Но в тех местах и временах, где преобладало мистическое
мироощущение, душевная болезнь почиталась чуть ли не божественным