творения…».
Космическая сила, однажды сотворившая живое из неживого, перевела
отдельно взятого счастливца на сутпеньку выше и сохранила новые свойства
у его потомков. Что может быть прекраснее? Почему же в самых светлых
эпизодах «Цепи» царит пронзительная печаль? Повествование обрывается в
начале XX века. Но автобиографического героя — последнее звено цепи его
воплощений — зовут не Роберто, а Ромео. Ро, — как называли мальчика
домашние… «Его привела сюда рука, которая правит судьбами смертных», —
пишет Бартини.
Мы предположили, что «красный барон» родился в России. Здесь
никогда не было князей Скарна, — но в генеалогических книгах Европы их
тоже не оказалось. Кому же принадлежал заброшенный парк, в котором
заблудился маленький Роберто? Чтобы убедиться в том, что И.Чутко не
ошибся, записывая за Бартини, достаточно прочитать фамилию «Скарпа»
наоборот: Апракс. Не намекает ли барон на верхневолжское имение графов
Апраксиных, оказавшееся на дне Иваньковского водохранилища? Возможно, земли Апраксиных соседствовали с поместьем его настоящих родителей.
«Российский след» мы обнаружили и в «Цепи»: в последней главе Ромео
отправляют учиться в Пажеский корпус. Единственное заведение с таким
названием находилось в Санкт-Петербурге, на Садовой улице, в бывшем
дворце графа Воронцова.
9."МЫ ВСЕ ОБЯЗАНЫ ЕМУ ОЧЕНЬ И ОЧЕНЬ МНОГИМ"
Проследив до истока любое великое событие, мы непременно обнаружим
какой-нибудь пустяк — случайную обмолвку, пометку на полях книги, забытую лабораторную чашку… Время — тот самый рычаг, которым можно
перевернуть мир. Даже легкое дуновение ветерка способно породить лавину
следствий и повлиять на историю. А если это делать целенаправленно? «Мы
имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми, — писал
К.Циолковский. — Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных
существ, вмешивающихся в нашу жизнь». Классическое руководство по
выявлению прогрессорской деятельности дали братья Стругацкие. Они
полагали, что такие действия «…не могут не сопровождаться событиями, доступными внимательному наблюдателю. Можно ожидать, например, возникновения массовых фобий, новых учений мессианского толка, появления людей с необычными способностями, необъяснимых исчезновений
людей, внезапного, как бы по волшебству, появления у людей новых
талантов».
В начале XX века нечто подобное происходило в действительности: в
трущобах и дворцах вертелись столики, деревенские колдуны наставляли
монархов, мистические шабаши сотрясали астрал. Ждали Мессию, который
подарит человечеству самоновейшую религию. А за три года до первой