Морда достал пачку «Беломора», вытряхнул папиросу, привычно размял табак и закурил.
– Представляю, какой получился дурдом… Не-е-ет, так жить не можно. Всегда должны быть старшие, те, кто помладше, самые младшие. Только пахан обязан быть путевым. Если он пляшет под ментовскую дудку…
Морда указал на двух пидоров, старательно убирающих в камере. Веркой звали того самого гладкого красавчика в красных плавках. Он старался руководить, то и дело покрикивая на Машку – совсем молодого парня с бакланскими[44] наколками.
– Видишь, у гребней тоже одни командуют, другие подчиняются. На зоне Верка, может, в главпетухи пробьется.
Но Расписной смотрел в другую сторону, на окно. Шкет стоял на плечах у Зубача и через дырку в проволочной сетке пропускал между стеной и «намордником» привязанную к толстой нитке записку. Сто процентов, что это был запрос про него.
Малевки поступят в соседние камеры – слева и справа, а может быть, еще в нижнюю и верхнюю. Оттуда записки передадут дальше, или продублируют их содержание через прижатую к стене кружку, или криком во время прогулки, на худой конец простучат по водопроводным трубам… Через несколько часов многочисленные обитатели тюрьмы смогут высказать все, что они знают или слышали о Вольфе-Расписном… Страхующий операцию лейтенант Медведев обеспечивает отсутствие в камере тех, с кем Вольфа могла сводить судьба – земляков, бойцов специальной разведки, соучеников и знакомых. Но черт его знает, кто может оказаться среди полутора тысяч собранных со всей страны босяков…
– Нашего пахана рассматриваешь? – хмыкнул Морда и ожесточенно почесал под мышкой. – На что это он Хорька фалует?
Калик сидел под окном и, доверительно наклонившись, что-то говорил низкорослому зэку, острые мелкие черты которого действительно делали его похожим на отвратительного грызуна. Грызун завороженно слушал и чуть заметно кивал. Бессмысленный взгляд, идиотски приоткрытый рот… Вид у него был жуткий.
– У Хорька крыша течет. Настоящий бельмондо[45]. Иначе ему бы за два мокряка в натуре зеленкой лоб намазали[46]…
Морда глубоко затянулся и окурил едким дымом лоснящееся тело.
– Блядь, искусали всего! Вшей хоть прожарками немного гробим, а клопов вообще не переведешь! А тебя сильно нагрызли?
– Да нет, – рассеянно отозвался Волк. Он вообще не почувствовал присутствия насекомых.
– Гля, везет! Видно, кровь такая…
Звенел ведром Машка, громко командовал им Верка.
Волк впился взглядом в шевелящиеся губы Калика. Верхняя то и дело вытягивалась хоботком, нижняя попеременно отквашивалась и подбиралась, будто подхватывая невидимую жвачку. Боец специальной разведки умеет читать таким образом даже иностранную речь.