– А для него это не имеет значения.
– Ты так считаешь?.. Спасибо, Люда. Но я чувствую: мне уже не выкарабкаться.
– Вы просто боитесь. Страх перед операцией – это нормально.
– Есть страх, а есть интуиция. Предчувствие.
– Выбросьте из головы! Где вас будут оперировать?.. Я проконсультируюсь... у меня знакомый профессор, он подскажет...
Кажется, Валерия меня не слышала. Подперев щеку кулаком, она беззвучно оплакивала свою жизнь, счастье, любовь – все, что имело для нее смысл, было мило, дорого ей.
С избранником Валерии Михайловны мне довелось познакомиться в больнице.
Уже было известно, что операция прошла неудачно. Вадим, напуганный тяжелым состоянием матери, обычно дожидался меня в больничном холле. Георгий Петрович вообще смутно представлял, какое несчастье разразилось в его семье. Лишь новый муж все оценивал адекватно и ничего не боялся.
Когда Валерию выписали из больницы, он стал приходить к нам в дом. У порога отдавал мне тяжеленные сумки с фруктами, икрой и лекарствами и прямиком шагал в ее комнату, не замечая окаменевших по углам гостиной законного мужа и сына.
Я достаточно знала Вадима, чтоб понимать: его глубоко оскорбляет, шокирует ситуация. Весь этот жуткий, безобразный расклад!
К умирающей матери таскается любовник. Отец в состоянии быстро прогрессирующего маразма безразлично наблюдает за их свиданиями. В такие минуты Вадим равно ненавидел мать и отца.
Валерия сама виновата во всем! Воспитала его таким – чистоплюем бескомпромиссным...
Но я почему-то не могла говорить с Вадимом на эту тему. Хотелось сказать: в жизни бывает и так, и так, и вот так бывает тоже. Не надо никого идеализировать. Твоя мама на поверку оказалась обычной, земной женщиной. Но это гораздо лучше, чем та, какой она пыталась казаться.
Нет, я ничего ему не сказала! Недаром ведь психологи утверждают: в людях нас особенно привлекают те качества, которых недостаточно в нас самих. Подсознательно я все еще восхищалась его хрустальным, не замутненным каплей цинизма отношением к жизни. Мы были женаты уже шесть лет, но рядом с ним я все еще чувствовала себя колючей, сорной крапивой. Не хотелось нарушать безмятежности прекрасного тепличного цветка.
Наверное, именно в те дни мое бессознательное, лишь частью осознаваемое восхищение стало трансформироваться в чувство ответственности, в наивную убежденность: Вадим не такой, как все, его надо оберегать, вести по жизни...
Постепенно эта идея сделалась моим кредо, моей путеводной звездой. Однако в сложившейся ситуации помочь мужу я была бессильна.
А между тем Вадик непритворно страдал. Представляю, как ему хотелось выставить за порог непрошеного гостя! Но на пути красивого жеста непреодолимой преградой вставали деньги.