— Рий*нэ, — позвала женщина, не открывая глаз, — это ты? Очень кстати. Добавь кипятку! Вода быстро остывает.
Приблизившись, я повернула рычаг на кране. Взгляд задержался на руке, отдыхающей на краю розовой ванной.
На руке поблескивал зловещий зеленый браслет.
Пораженная, я не сразу сообразила, что широко раскрытые глаза женщины смотрят на меня.
Несколько коротких секунд мы пристально друг друга разглядывали.
— Кто ты? — Голос прозвучал сухо и враждебно. Мягкость и игривость тона исчезли.
На лбу у меня выступила испарина. Обострившийся слух различал, как взрывается оседающая в воде пена.
— Я спросила: кто ты? — Повысила Гиэн*Сэтэ голос.
— Племянница вашей служанки, — вынужденно соврала я.
— Тогда подай полотенце, — распорядилась женщина.
Покорно взяв с сушилки пушистое, бело-розовое полотенце, я вложила его в протянутые руки.
— Мне помнится, я распорядилась дать прислуге выходной, — проговорила женщина, промокая капли влаги. — И вообще, я что-то не припомню, чтобы у кого-то из челяди были дети.
Набросив на плечи белоснежный пеньюар, женщина отошла к высокому, в человеческий рост, зеркалу. Тонкие кисти с музыкальными пальцами, украшенные кольцами, порхали над подзеркальником, прозрачными склянками с духами, притираниями.
От кровяного гула звенело в ушах. Во рту пересохло.
Я вонзила стилет в нежное тело горлицы. Пальцы танцовщицы конвульсивно сжались, тонкое стекло треснуло. Кровь оросила белоснежные локоны; жирными каплями закапала на стекло. Рухнув на пол, жертва судорожно задергалась, издавая булькающие звуки. По полу расплывалось вязкое пятно. Слава Двуликим, Гиэн*Сэтэ упала лицом вниз, мне не пришлось его видеть.
Легкие торопливые шаги за дверью, ни давали помедлить лишней секунды, торопя вон.
Дверь тряхнули. Ручка крутанулась, затем замерла.
— Гиэн*Сэтэ! Всё в порядке? — Встревожено спросил мелодичный голос.
Сорвав браслет с руки убитой, я метнулась к окну.
Увертываясь от острых колючек, от пронзительного цепкого взгляда, услужливо нарисованного воображением, я бежала не в сторону подъездных ворот, через которые шансов выбраться точно не было, а в глубину парка. Бежала до тех пор, пока воздух, превращенный в лезвие, не ободрал горло.
Браслет, зажатый в руке, вспыхнул, будто внутри камня загорелось недоброе пламя. Туман, поднимавшийся между деревьями, заставлял светиться обожженную морозом траву, мохнатый мох на деревьях. Густея, он принимал очертания женской фигуры, в которой легко угадывались черты убитой.
По мучнистому, искаженному судорогой лицу покойницы пробегали зеленые всполохи. Волосы струились за спиной, сплетаясь с ветвями раскачивающихся ив. Призрак Гиэн*сэтэ, воспарив в воздух, коршуном ринулся вниз. Лицо упырицы, с запавшими щеками, выпяченными безобразными клыками приблизилось вплотную. Я, словно щит, инстинктивно выставила перед собой руку, в которой зажимала роковой браслет.