— Страдания! — воскликнул он, смеясь сквозь слезы. — Страдания? Ты думаешь, меня преследует память о страданиях? И вправду, не проходит и дня, чтобы я не вспомнил Мордор, но за все сокровища Тириона я не согласился бы расстаться ни с одним из этих воспоминаний!
— Как ты можешь так говорить? — я не верил своим ушам. — Ведь тебя принуждали делать ужасные вещи… отвратительные… постыдные!
— О, Дэл, тебе тысячи лет, а мне нет и трехсот, и все же иногда я чувствую себя старше, — ответил он мне с кривой улыбкой. — Что ты знаешь о страсти, Глорфиндел, гордый нолдо, никогда не деливший ложе ни с женщиной, ни с мужчиной! Что ты знаешь о желании, сжигающем плоть, о кипящей в жилах крови, о наслаждении, которому нет слов ни в синдарине, ни в квенья, ни даже в языке смертных! Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал об этом, и меня не оставляет тоска по мужским объятиям, и я готов отдаться первому встречному, и останавливает меня только то, что меня отвергнут, ибо я не прекрасная девушка, созданная для ублажения мужчины…
Всхлипнув, он закрыл лицо руками. Я стоял, как громом пораженный, и страшная правда становилась мне все яснее. Все-таки Искажение коснулось его, и он был развращен тлетворным влиянием Врага! Мне стыдно сознаваться в этом, но первым моим чувством было отвращение. Я отступил на несколько шагов, к самому выходу из беседки, и не сводил глаз с лихолесского синда, скорчившегося на скамейке. Мне хотелось бежать прочь, но… он выглядел таким несчастным, таким беззащитным…
Нерешительно я опустился рядом с ним на скамью и положил руку ему на плечо.
— То, что ты говоришь, ужасно. Но не следует терять надежды. Время и добрая воля уничтожит ростки Тьмы, проникшие в твою душу! Ты даже месяца не провел в Мордоре, зло не успело глубоко в тебе укорениться!
— Если это зло, то оно всегда было со мной, Глорфиндел, — и он отнял руки от лица и посмотрел на меня. — Я уже был развращен, еще до того, как попал в Мордор. И поэтому Норт выбрал из всех пленников меня, и поэтому он смог сделать со мной то, что сделал… И поэтому я все еще ощущаю в крови тот огонь, который сжигал меня ночи напролет, и он становится все сильнее, и сейчас я ближе к Чертогам молчания, чем когда мой палач в первый раз взял меня силой. И поэтому, Дэл, о Дэл… поэтому я не перестаю думать, каково твое тело под одеждой…
И Гилморн прижался губами к моим губам, а я был так растерян, что даже не смог его остановить. Его язык проник мне в рот, будя во мне странные, непривычные ощущения. Он целовал меня и не мог остановиться, а его руки блуждали по моему телу, и я задыхался, но не отталкивал его, не понимая, что со мной происходит, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Кровь бросилась мне в лицо, когда его ладонь проникла мне между ног и принялась поглаживать то, что служит для единения любящих роа, и я понял, что его действия вызывают во мне отклик, приличный только для супружеского ложа. Стыд затопил меня, как поток пылающей лавы. Оттолкнув его, я вскочил на ноги и бросился прочь, ничего не видя перед собой.