Рудра вздохнул и отдался ласке умелого рта. Кончив, не постеснялся оказать ответную любезность. Что бы ни думал эртау о том, подобает ли прославленному Красному Льву сосать мужской член, тем более у пленного степняка, он не мог озвучить свои мысли. Не только потому, что не знал всеобщего. Он и собственный язык на какое-то время забыл. Полковник Руатта, натренированный быстрыми перепихами с принцем в укромных закоулках дворца, божественно делал минет.
На следующий день по приказу Рудры со степняка сняли наручники и вернули ему штаны. Впрочем, большую часть времени он все равно проводил без них. Нагота его не смущала. Опять-таки по степным обычаям пленнику полагалось ходить голым, чтобы хозяин в любой момент мог воспользоваться своими правами. То бишь разложить и оттрахать. Однако даже с голой задницей степняк не терял достоинства. Он не навязывался, не лез первым к полковнику, не принимал нарочито развратных поз и не кидал призывных взглядов. Их предварительные ласки обязательно включали некоторое количество заламываний рук, борьбы и грубых, похожих на укусы поцелуев. Оба страшно заводились от этой имитации насилия.
Полковник знал за собой страсть подавлять, преодолевать сопротивление, навязывать свою волю, но прежде редко ей потакал. Теперь от неподатливости эртау он просто терял голову. Подчиненные понимающе ухмылялись, замечая засосы на шее полковника, синяки на запястьях, сбитые костяшки пальцев, искусанные губы. Знаки суровой степной любви были хорошо знакомы кавалеристам, хотя далеко не все получали их столь же охотно, как полковник, и от столь же охочей жертвы.
Присутствие молодого степняка в палатке для полковника стало привычным. Рудра намеревался отпустить его на все четыре стороны, когда закончится война, вместе с остальными пленными. Для очистки совести он как-то раз показал знаками, что степняк может покинуть его палатку и вернуться обратно к соплеменникам, содержащимся под стражей в больших шатрах. Степняк фыркнул и выразительно поднял брови, будто говоря: «Совсем уже, что ли?» Разве что у виска пальцем не покрутил эртау этого жеста не знали. Он откинулся на спину, заложил руки за голову и выразительно потянулся, делая вид, что на полковника не смотрит. Полковник расценил это как приглашение и позабыл про свои либеральные идеи.
О приезде принца с внезапной инспекцией полковник Руатта был извещен заранее, старинным другом из штаба. Однако ему даже в голову не пришло отослать степняка подальше. Даронги бы все равно узнал, и тогда все выглядело бы так, будто Рудра стыдится. А стыдиться ему было нечего, в отличие, скажем, от капитана Юттайры, державшего своего смуглого пленника на цепи и в ошейнике. У капитана Юттайры были личные счеты с эртау, и по молчаливому уговору никто не замечал ни самого пленника, ни кровавых полос на его спине. Однако наследный принц мог не понять капитана Юттайру, и полковник приказал ему на время визита принца избавиться от столь экзотической детали походного быта.