Прикосновение магии разбудило Кинтаро. Он повернулся на спину, сладко потянулся и, не глядя, пригреб к себе чародея:
— Славно покувыркались вчера, рыженький. Жалко, куколки не было, а то прям нечего было б желать.
И вдруг он взвился и соскочил с кровати, глядя на Руатту с таким ужасом, которого чародей совершенно не ожидал увидеть на лице партнера после ночи страстного и взаимоприятного секса. Если подумать, то это было даже оскорбительно.
— Бля. Бля-бля-бля. Бляпиздец, забормотал Кинтаро, хватаясь за голову и запуская пальцы в волосы, явно собираясь их на себе рвать. Альва меня убьет, если узнает. Точно убьет. Месяц не даст, и я сам помру. С кем угодно, только не с тобой! Он же просто бесится, когда про тебя говорят. Конечно, если папаша великий чародей, да еще сладкий юный красавчик, тут любой взбесится… Бля, ну нельзя же так! Ладно, с братьями бы, но с отцом после сына! Извращение какое-то, йопта!
— Рассказывай! рявкнул Руатта, вперив в него угрожающий взгляд.
Несмотря на сумбурность излияний степняка, слова «Альва» и «сын» слишком многое сказали Руатте. В двенадцать лет Альва так рвался с ним чему удивляться, если через много лет он решил повторить путь отца и тоже достиг Западного края? Почему он, долбаный великий чародей, ни единого долбаного раза не подумал о такой возможности, не приготовился к ней? И теперь уже он ощутил сильное желание рвать на себе волосы, потому что Кинтаро, беспрерывно матерясь, начал рассказывать.
В общих чертах уяснив ситуацию, Руатта процедил:
— Мой сын идиот! Капризный, легкомысленный идиот! Он так и не повзрослел! Теперь мы оба заперты здесь навечно. Плюс ко всему, он сделал худшее, что только возможно угодил в лапы к Александре!
Лицо Кинтаро стало злым. Было очевидно, что никому не позволено ругать кавалера Ахайре в его присутствии, даже его отцу, по совместительству самому крутому чародею Иршавана.
— Ты бы лучше спасибо сказал, йопта! рявкнул он без всякого почтения. Тоже мне, великий волшебник! Застрял в этом дурном Западном краю, как рябчик в кустах ежевики! У тебя уже внук есть, а ты тут в бирюльки играешься, шашни водишь с какими-то бабами это после Дикой-то степи, после криданского короля, а!
Руатта даже рот приоткрыл от изумления. В Иршаване его никогда, никто не посмел бы так отчитывать. Но степняк был совершенно лишен пиетета перед великим чародеем. И к тому же очень любил Альву, что тоже было очевидно Руатте.
— Я сколько здесь, неделю? Две? А рыжий до сих пор у этой суки! Лучше бы подумал, как его вытащить, глаза твои бесстыжие! Он все бросил и куколку нашу, и сына своего, лишь бы тебя спасти, потому что, видите ли, такова воля богов! А ты тут сучишься! Кинтаро сжал кулаки, но все-таки не решился на угрожающий жест по отношению к чародею, чью силу достаточно испытал на себе.