Клеуфа не помнила больше ни своего имени, ни своего происхождения. Она не могла даже вспомнить своего былого тела — это новое ничуть не напоминало старое. Ее вновь приобретенное обличье мало напоминало человеческое. Гладкие перья покрывали кожу, волосы сделались длинными, жесткими и густыми, каких никогда не бывает у людей, лицо вытянулось и заострилось, а рот сделался совершенно крошечным. Но она по-прежнему находила странное удовольствие от того, что предалась в полную власть колдуна. Острую сладость причиняли ей страдания, которые он умел доставлять ей, и волной накатывало наслаждение от его ласк.
Наконец она ощутила, как в ее чреве бьется странное живое существо. Оно обладало собственным бытием и не желало зависеть от Клеуфы. Оно рвалось наружу. Чуть внимательнее прислушавшись к собственной плоти, Клеуфа поняла, что этих живых существ несколько и что они ссорятся и мирятся в ее чреве — словно некие постояльцы, снявшие номер в гостинице.
Это пугало ее. Она хотела поделиться этими наблюдениями со своим господином. Клеуфа никогда прежде не разговаривала с ним. Ни разу после того единственного раза, когда она пыталась сказать ему «нет». Тогда он, кажется, наказал ее. Она не помнила. Но теперь она вдруг поняла, что не может произнести ни слова. Она больше не могла разговаривать. Ее преображенный рот не в силах был исторгнуть ни единого членораздельного звука.
Но Динифий, казалось, понимал все без слов. Он больше не являлся, чтобы терзать ее. Более того, он перенес ее за стену и разместил в прохладных покоях, где было много скользких шелковых покрывал и тяжелые бархатные занавеси. Она все время ела и пила. Она ничем не занималась — только лежала на подушках и отдыхала, а те посторонние существа, что возникли внутри ее естества, вели собственную жизнь и становились все более агрессивными.
Отец Клеуфы был безутешен. Он нанял лучших сыщиков в Шадизаре, чтобы отыскать свою пропавшую дочь, однако все их усилия ни к чему не привели. Один за другим они возвращались к своему нанимателю и с сокрушенным видом признавались в провале. Дальше всех зашел один из них, нанятый последним. Его звали Канаон. Он сообщил, что девушку, закутанную в плащ, видели возле одной крайне подозрительной таверны. По описанию она подходила, но отец Клеуфы наотрез отказался верить тому, что его дочь могла оказаться в подобном месте.
— Говорю тебе, господин, либо ее заманили туда и продали в рабство, либо она попала во власть одного из здешних колдунов, — заверял его Канаон. — Я слышал, что в наших краях их несколько, но один из них — самый жуткий. Его увлечение — молодые девушки. Он пользуется ими, чтобы ставить свои чудовищные опыты над людьми. Его страсть — преображение человеческой природы. Он ищет способа завладеть такой силой, чтобы можно было преображать не только жизненные обстоятельства — этим, с помощью демонов, занимаются все колдуны — но саму натуру человека.