— Да, — ответил Конан, задержав дыхание и сжав зубы.
Он почувствовал, как его запястья зажали в стальные тиски и начали медленно закручивать винт. Затем раздался хруст, темнота сделалась огненно-красной, и в ней заплясали сотни маленьких смеющихся демонов с черными крыльями. Конану показалось, что у него больше нет кисти, что ее отрубили ударом тупого топора. Хруст повторился и темнота опять стала обыкновенной темнотой.
— В Кешане я считался лучшим костоправом, — без ложной скромности объявил Горкан. — Ко мне стремились попасть знатнейшие люди Алкменона и Кешлы. Но я не отказывал и бедным. Все страждущие обретали утешение, и никто не уходил со своей болью обратно. — Говоря, Горкан взялся за вторую руку киммерийца. Конан сделал глубокий вдох.
На этот раз он знал, чего ожидать и операция прошла легче. Демонов с черными крыльями уже не было. Только тиски, красная тьма и удар тупого топора.
— По-моему с тех пор утекло слишком много воды, — придя в себя, заметил Конан. — Ты уверен, что все сделал правильно?
Горкан не успел ответить на оскорбление.
Скрежет дверного засова заставил кешанца замолкнуть, даже еще не начав говорить. Заскрипела дверь, и на колышущуюся воду упал прямоугольник тусклого света, в котором стояла, опираясь на косяк, слегка пошатывающаяся тень стражника. Свет упал и на отверстие вентиляционной шахты, забранное железной решеткой. Любопытные дергающиеся мордочки и розовые лапки крыс просовывались сквозь решетку.
— Сейчас я прибавлю этим гнидам сладкой водички! — заявил стражник и покачнулся вперед, едва не свалившись внутрь темницы.
— Давай, давай, прибавь. Им не помешает, — подбодрил гнусный голос. — Будь моя воля, я бы их вообще убил. Жаль, меня тогда не было в корчме. Они бы узнали секиру могучего Кхандина! — Хохот был не менее гнусным.
— Сейчас. — Стражник все еще пытался добраться до своего мужского достоинства, заботливо скрытого в широких кожаных штанах. Глаза его блуждали по воде, стенам и крысам.
Мокрая голова, внезапно возникшая из воды, в первое мгновение ничуть не привлекла внимание стражника — настолько она была неуместна и некстати, но когда у этой головы оказались плечи, а главное — руки, стражник преобразился. Лицо его из довольно-иронического сделалось смертельно испуганным, напрочь перекосилось, так что он вряд ли узнал бы сейчас самого себя, и побледнело как лист пергамента, пролежавший в гробнице тысячу лет. Он даже не смог закричать.
Руки схватили его за щиколотки и сдернули в воду. Другие руки сразу свернули ему голову, чтобы он напрасно не барахтался.